Лин Картер - Пираты Каллисто

Застывшая картина ожила: зверь бросился вперед. Если он ударит девушку, она будет раздавлена о ствол дерева.

Не задумываясь, я выпрыгнул из укрытия в листве с громким криком, размахивая руками, чтобы привлечь внимание вастодона. Девушка бросила на меня изумленный взгляд, но в следующее мгновение я был слишком занят, чтобы смотреть на нее или думать о ней, потому что вастодон свернул ко мне, гулко стуча по алой почве.

Я никогда не пользовался мечом-хлыстом: это оружие предназначалось только дня воинов, слугам и имуществу было запрещено им пользоваться. Но я был свидетелем нескольких дуэлей между артроподами и имел представление о том, как пользоваться этим оружием. Когда ревущий вастодон приблизился ко мне, я отпрыгнул в сторону, нанеся удар мечом сверху вниз, крепко зажав обеими руками рукоять.

К несчастью, из-за большой длины — почти пять футов — и веса — этот меч тяжелее любого другого, какой мне приходилось держать в руках, — я обнаружил, что это крайне неудобное оружие. Я собирался ударить лезвием по морде вастодона, расколоть, если удастся, череп или, по крайней мере, ослепить зверя. Но лезвие только скользнуло по плечу, разрезав грубую шкуру и обнажив бледно-лиловое мясо. Вместо того чтобы смертельно ранить вастодона, мой удар привел его только в еще большую ярость.

Он развернулся с диким ревом, маленькие глазки горели безумным стремлением убить, и снова бросится ко мне.

Я потерял равновесие и упал в траву, меч-хлыст выпал из рук. Видя набегающего вастодона, я выдернул из торфа копье, которое перед тем бросила девушка, и нацелил его в зверя. Толчок отбросил меня в сторону. Я ударился головой обо что-то твердое. И тьма затянула весь мир.

Я увидел прекрасное лицо. Странные изумрудные глаза смотрели на меня, сочные влажные губы приоткрылись.

— Ты жив? — спросила девушка, и я с благодарностью вспомнил Коджу, научившего меня танаторскому языку.

— Жив, — начал я, пытаясь сесть. Тут я почувствовал сильную боль и, тяжело дыша, замолк на мгновение. — Но я, оказывается, еще и цел!

Что-то, вероятно, клык вастодона, рассекло мне лоб, на одной руке глубокий порез от запястья до локтя. Из раны на лбу, всего лишь пореза, обильно текла кровь. Кости целы, и вообще я легко отделался.

А что касается вастодона, то он лежал на поляне мертвый, в луже пурпурной крови. Эта победа от меня почти не зависела: собственная инерция зверя загнала копье глубоко внутрь, пробив ему сердце. По чистой случайности в этот миг оно упиралось в твердую землю.

Девушка помогла мне встать. Порезы на теле горели, сильно болела голова, страшно ныла пораненная рука, я был весь разбит, меня тошнило. Но в целом все было в порядке.

Девушка с любопытством смотрела на меня.

— Ты ведь не ку тад! И не занадарец. Откуда же ты?

— Я… — начал я и замолк.

Зачем усложнять ситуацию рассказом о моем рождении в далеком мире? Коджа ни разу не спрашивал меня о моем происхождении; подобно всем своим соплеменникам, он был флегматичен и равнодушен, любопытство — свойство обезьян и людей. А воины-ятуны — не люди и не обезьяны, они совершенно нелюбопытны.

— Я из далекой страны, — наконец, запинаясь, ответил я. — Меня зовут Джонатан Дарк.

Она сморщилась, услышав необычные звуки:

— Джонна… джан… дар?

— Джандар, — сказал я, принимая имя, данное мне моим другом Коджей.

— А я Дарлуна, из народа ку тад, принцесса Шондакора, — гордо сказала она.

Я не представлял себе, как на Танаторе нужно себя вести с представителями местной аристократии. Поэтому слегка поклонился, что, казалось, встретило ее одобрение.

Убедившись, что со мной все в порядке, принцесса смотрела на меня с холодной отчужденностью. Я вспомнил, что в племени ятун кланы непрерывно воюют друг с другом. Может, и люди с Танатора заняты тем же. Если так, то эта прелестная красавица может оказаться врагом.

— Никогда не видела, чтобы вастодона убивали так неуклюже, — сказала она.

— Какая разница, если вастодон все же убит? — был мой ответ.

Она, ни слова не говоря, отвернулась и принялась собирать разбросанные копья, вынула кинжал, торчавший в груди вастодона. Я промыл раны водой из фляжки, которая лежала в мешке, и попытался перевязать их куском чистой ткани, но одной рукой это сделать было трудно.

Мне пришло в голову, что принцесса вполне могла бы промыть и перевязать мои раны. В конце концов, я получил их, спасая ее жизнь.

Подойдя к ней, я спросил: