Лин Картер - Пираты Каллисто

Но до отъезда случилось неожиданное происшествие, в результате чего я приобрел первого друга в этом далеком мире.

Большую часть дня Коджа отсутствовал, и я воспользовался возможностью побродить по большому лагерю, изучая его особенности.

Вернувшись к палаткам своего владельца, я обнаружил, что слуги Коджи необычно возбуждены. Я обратился к единственному слуге, которого смог узнать: откровенно говоря, тогда все артроподы были для меня на одно лицо. Это был Суджат. Я спросил его, что случилось, и он своим бесстрастным хриплым голосом сообщил, что на нашего общего хозяина Коджу на охоте напали воины враждебного клана. Воины нашего клана потерпели поражение и отступили.

— Но, что с Коджей? — спросил я.

Его холодный немигающий взгляд ничего не выражал. Он ответил:

— Коджа тяжело ранен и оставлен умирать.

Легко понять мои чувства, когда я узнал об этой катастрофе. Откровенно говоря, прежде всего я подумал о своих личных интересах. Если Коджа умрет, его сокровища попадут к следующему по влиятельности вождю, артроподу по имени Гамчан. И если Коджа обращался со мной пусть и не ласково, то, по крайней мере, не зло, Гамчан же часто в моем присутствии и в присутствии Коджи вслух замечал, что я вовсе не диковинка, а отвратительная помесь — он упоминал названия двух рас, которые я до того не слышал, — «внебрачный ребенок занадарского пирата и ку тад», вот как он выразился.

Я понял, что Гамчан завидует Кодже и стремится таким образом обесценить главное сокровище — меня. Коджа не обращал внимания на эти замечания завистливого Гамчана, который в звании и доблести много уступал ему, хотя в иерархической лестнице ятунов занимал следующее за Коджей место. Но у меня не было иллюзий, какого обращения ожидать, если я буду настолько несчастлив, что попаду в руки Гамчана.

Помимо вопросов моей личной безопасности оставался еще мой долг Кодже, который не только спас меня от ятриба, но и кормил и дал убежище в своей свите. Поэтому я стал расспрашивать Суджата о ранах Коджи.

На мои вопросы Суджат только пожал плечами, вернее, дернул надбровными антеннами, что у ятунов равнозначно пожатию плечами. Я понял, что воины-ятуны не заботятся о своих раненых. Тут опять проявляется и недостаток — отсутствие эмоций, и достоинство. Потому что у земных варваров, таких, как монголы, например, раненых убивают. А тут, по крайней мере, товарищи не стали убивать Коджу, просто оставили его умирать.

Среди имущества Коджи было несколько тапторов. Это странные птицы, которых танаториане используют для езды верхом. Они размером с земную лошадь или даже чуть больше. Подобно земным лошадям, у них четыре ноги, изогнутая шея, на них ездят в седле и управляют уздой. Но тут сходство с лошадью кончается. Таптор — четырехногая бескрылая птица со шпорами на ногах. У основания черепа у них жесткий воротник из перьев, почти как лошадиная грива. Головы совсем не похожи на лошадиные, с острыми желтыми клювами попугаев и сверкающими глазами с яркими оранжевыми зрачками, окруженными черной радужной оболочкой; глаза злобные и свирепые. Эти птицы-лошади с большим трудом поддаются приручению и никогда не становятся абсолютно послушными, хотя в конце концов начинают узнавать своего хозяина и соглашаются нести его на себе. Но горе незнакомцу, который попытается сесть на них!

Прихватив чистую ткань и сосуд с водой, я пошел в помещение, где в стойлах содержались тапторы Коджи. Сердце мое билось в горле, и я сильно нервничал. Я много раз кормил и поил этих тапторов и знал, что они меня узнают. Но другой вопрос, позволят ли они сесть на себя.

Суджат с любопытством последовал за мной.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— Помочь Кодже.

— Но Коджа ранен.

Его слова звучали так, будто он сказал: «Коджа мертв».

Я перебрался через решетку загона и, пощелкивая, приблизился к одному из тапторов, который всегда был настроен ко мне дружелюбно.

— Раны излечиваются, — заметил я.

Суджат дернул антенной.

— Какое это имеет значение? — равнодушно спросил он.

— Для тебя никакого, но для меня имеет, — ответит я. — В этом разница между твоим племенем и моим, Суджат.

Я надел на таптора седло; он беспокоился, но слушался. Потом, набравшись смелости, осторожно сел на него, все время с ним разговаривая. Он смотрел на меня своими широкими круглыми птичьими глазами, но не сердился. Я успокоился.