Святослав Логинов - Картежник [сборник]

— Мой мальчик, — проворчал капитан, не отнимая прибора от глаз, — в чем ты видишь красоту? В разрушенной гармонии? Тут есть население?

— Должен быть старожил-охотник, который не припомнит ничего подобного случившемуся, — объяснил Стойко, возглавлявший группу контроля и, следовательно, отвечавший за события, сопутствующие посадке астролета.

— Должен быть или есть? — строго спросил Крыжовский. — И неужели поленились сотворить дублера? А если старичок контужен взрывом, кто тогда будет ничего не помнить?

— Не контужен, — отвечал юноша. — Он возник уже после катаклизма.

— В таком случае, — разъярился капитан, — почему вы вообще не загладили все следы этого вопиющего недоразумения?!

— Видите ли, Дин Максимилианович, — Стойко снисходительно глянул поверх командирской панамы, — в одной брошюрке, такой древненькой, без обложки, я нашел нечто о преобразовании природы с помощью падающих небесных тел; с картинками. Ведь красиво вышло, удалось! Тайги наломали сто семьдесят тысяч квадратных километров. А карьер каков, а почва — гумус! Тут будет великое озеро, дайте только леднику растаять.

— Как, уже и ледник есть? — изумился капитан. — В плане, который я утверждал, ничего подобного не предусматривалось.

— Ледник будет, — пообещал Стойко, небрежно рассматривая капитанские нашивки. — Покончим только с грядой вулканов на архипелаге… — он слегка стушевался, — на архипелаге Бруч.

— Ну, ты уж хватил! — не удержался Крыжовский.

— Капитан! — торжественно отчеканил владыка вулканического архипелага. — Если оледенение не пустить на самотек, в высокогорье Стриббс может возникнуть красивейший ледник Крыжовского, длиной триста шестьдесят метров.

— Благодарю, — растроганно произнес капитан. — Однако идемте в рубку, пора переместиться. Но, предупреждаю, без преобразования природы.

Мужчины канули в зеленоватом свечении лифта, пурпурный клапан смачно закрылся над двумя белыми панамами: с одной нашивкой и с тремя. Не потревожив дна и берегов будущего озера, «Конан Дойл» легко взмыл над преображенной тайгой и исчез, оставив на пепелище единственного свидетеля — пожилого охотника в парусиновых туфлях и с двустволкой за спиной.

Абориген боязливо заглянул в кратер, на двухсотсаженной глубине которого сгущался туман над быстро натекающей водой, снял ружье и грохнул в воздух из обоих стволов. Эхо, отразившись от дна воронки, от противоположного берега, от скалистой гряды, от каменной бабы с плоским невыразительным лицом, превратило холостой дуплет в бесконечную канонаду, долетевшую до южных плоскогорий, изрытых аккуратными оранжевыми каньонами, до вересковых пустошей на севере. Уже на излете оно достигло маленькой шхуны, застывшей на якоре в одной из тропических лагун далеко за полярным кругом.

Такая акустика на Гекубе.

Не выдержав удара звуковой волны, мягкий край воронки отделился и пополз вниз, увлекая с собой старого следопыта, так и не успевшего решить, где и когда он мог видеть подобное диво в тайге — великое разорение от Большой Небесной Грязи.

Стая гигантских грифов с монотонным клекотом продолжала кружить в зените, бесстрастно, как диск патефона, чудом уцелевшего в развалинах дома.

«Заря Гекубы» с упоением впитывала густо-синий морской рассол всеми порами истрескавшейся, иссохшей древесины днища. Легчайший ветерок шевелил паутину над клавикордами в капитанской каюте. Но вот внутри древнего инструмента проснулся слабый звук, низкий и ворчливый, словно спящий старик, потревоженный трамвайным звонком с улицы, промычал бессознательно что-то жалобно-брюзжащее. То чуткие струны отозвались на далекий гул ружейной стрельбы, долетевший с юга, от сизой бахромы леса, застилавшей горизонт. Задребезжало битое стекло, слегка заложило уши.

Выстрел мог означать только одно: вооруженные преследователи приближались к шхуне. Следовало позаботиться о своевременной ретираде. Корсары забегали по палубе как хоккейная команда, получившая шанс спасти игру в последние десять секунд.

Две шлюпки были преданы воде, одна из них тут же раскололась, другая закачалась у правого борта, лишь слегка зачерпнув волны. Но и ей не суждено было послужить перепуганному экипажу. Едва жилистый ловкий Каркас, спрыгнувший в нее первым, изготовился принять на руки бесценный груз — предводительницу, припавшую к белой болонке и маленькому сундучку великолепной работы, как из трюма через пролом, образовавшийся в часы героического штурма звездохода от падения многофунтового ядра, высунулись две дюжины усатых крысиных носов. Никто не успел глазом моргнуть, как бурые когорты хлынули из чрева прóклятого судна и обрушились через борт в шлюпку.