Сергей Палий - Финальная загадка

Учёный при виде меня остановился, привычно просветлел. Но, когда он поймал мой взгляд, улыбка слетела с его лица.

Я молча сунул Бобу под нос раскрытый блокнот. Он несколько секунд смотрел на лист, после чего поднял глаза. Серьезно спросил:

– Что это?

– Это мои записи, – стараясь, чтобы голос не дрожал, ответил я. – Формулы например.

– Не понял, – искренне удивился Боб.

– Вот и я тоже… не понял.

– Чистый лист, – осторожно приподняв пальцем уголок страницы, сказал Боб. – Зачем ты показывать меня чистый лист?

Я выхватил записную книжку у него из рук и уставился на девственно-белый лист. Сглотнул, стиснул зубы и поднял указательный палец вверх: мол, молчи, сам понимаю, что ничего не понимаю. Развернулся и вышел из-под брезентового тента.

Боб, умничка, ничего не сказал. Правильно. Мне в таком состоянии напутствия нужны как стрелы в спину.

Я неторопливо пошёл по тропинке, ведущей к дальнему концу территории. Глубоко вдыхая чистый воздух, постарался привести мысли в порядок.

Так, что у нас получается? Либо нечто или некто на территории может менять физическую реальность, либо воздействовать на наше восприятие этой реальности…

Стоп.

Догадка вспыхнула в голове, как если бы там лампу зажгли. Ну-ка, проверим. Я отыскал подходящий камень, присел и достал блокнот, записи, распечатки – всё, что взял с собой.

Везде были эти чёртовы каракули!

Так. Хорошо. А теперь попробуем вот что…

Я взял карандаш, выдернул лист из блокнота и быстро накарябал на нём несколько слов. Свернул вчетверо, сунул в карман. Наверное, тут все рано или поздно проводят подобные эксперименты.

Через минуту я достал лист и развернул. Прочитал: «Это тест. 1234567890. Это не галлюцинация. Test».

Всё верно. Именно это я и писал. Значит, территория изменяет реальность или информационную матрицу избирательно. И сейчас мы выясним – как.

Я снова вырвал чистый лист и, тщательно выводя каждую букву, написал на нём: «Я хочу выяснить причины возникновения паранормальной активности на территории „Парадокс“. У меня уже есть на этот счёт несколько мыслей».

– и всё в таком духе.

Территория не хочет, чтобы её изучали. Но ведь я написал о якобы посетивших меня догадках, а мозги мне до сих пор никто не вскипятил и с ума не свёл. Территория этого не может сделать? Или не хочет? Или этому всё же не под силу читать мысли?

Ну, по крайней мере, хоть что-то начинает проясняться.

Я потёр лицо руками. Вроде бы поработал всего час или немногим дольше, а такое чувство, что весь день кирпичи грузил. Надо сворачиваться. На первый раз хватит.

Зачерпнув боксом для образцов глинистую почву, я закупорил его, убрал в карман и пошёл к Бобу. Он встретил меня неизменной улыбкой, от которой, честно говоря, уже начинало подбешивать, но ничего не сказал. Мы перекусили пухлыми сандвичами с кофе и двинулись в обратный путь.

Метров через сто я обернулся. Плато, холмы, каньон, пролесок… Что-то во всём этом не так. В самой местности. Не могу понять.

Я усмехнулся и зашагал по шоссе, больше не оборачиваясь.

Погоди, я обязательно разберусь с тобой, «Парадокс». Как бы ты ни пытался помешать. Непременно разгадаю твою загадку.

Добравшись до отеля, я упал на кровать и растянулся прямо на покрывале. Сам не заметил, как погрузился в сон…

Какие-то дурацкие сцены то и дело мелькали перед глазами: то дождь падал сверху, и тело плавилось под его ядовитыми струями, то кричал Боб, подзывая к краю бездонного ущелья, а когда я подбегал – видел глаза, миллионы глаз, испуганно глядящих снизу… Потом врачебное кресло цепко схватило за колени и локти, и впереди забегал стоматолог, звеня инструментами. Среди них откуда-то взялись вилочки и ложечки… Стоматолог обернулся и вспыхнул, словно пропитанная бензином промокашка… И в сполохах огня замелькали непонятные схемы и формулы, они будто таились внутри мозга до поры до времени и теперь стали стремительно разлетаться в разные стороны, пронзая языки пламени…

Дернув затекшей кистью, я сел. После короткого сна осталось тревожное послевкусие, словно меня окунули головой в воду и вытащили лишь тогда, когда почти уже задохнулся.

Позолоченные стрелки на часах показывали половину восьмого. Я подошел к умывальнику и намылил руки. Пена окрасилась синеватым… Вот же блинский чёрт! Мне же этот русский врач на ладони телефон записал. Всё, поздно. Смыл. Впрочем, оно, наверное, к лучшему: не напьюсь.