Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря

— Делаю же! — со страхом обернулся водила.

Костя-Пуза медленно обошел «девятку». Навалившись животом на капот, уставился на Роальда сквозь лобовое стекло. «Где-то видел тебя, серый… — бормотал он как бы про себя. — Твой фас мне знакомый… Вот знакомый, и все… Где-то пересекались…»

Узнает, похолодел Шурик.

Сейчас Роальд не выдержит и ответит, и Соловей сразу его узнает.

Лицо у Роальда стандартное, мало запоминающееся, зато голос характерный, отрывистый.

К счастью, Роальд не дрогнул ни одним мускулом, просто пожал плечами. Дескать, может, и пересекались. Усталость чувствовалась в этом жесте, и впервые за все время работы в бюро Шурик пожалел, что при нем нет оружия. Пистолеты Роальд упаковал в сумку. А сумка под ногами. А к ней нагнись… Мордастые молчальники, как волки, вцепились взглядами. Хорошенькая история, если Костя-Пуза и его кореша захватят оружие и удостоверения частных детективов. Конец конторе.

По спине Шурика стекал мерзкий пот.

Давным-давно в какой-то книжке он вычитал забавную схему мироздания. Вся Вселенная, говорилось в той книжке, это нечто вроде тесной закопченной баньки по-черному. В ней всегда мрак, запах сажи, угар, в ней сухая плесень. Вот и вся вечность, чего искать? Мрак, сырость, пауки копошатся.

Шурик напрягся.

Щека Роальда дернулась.

Вроде как нервный тик, но Шурик понял правильно. Они эту систему разработали еще год назад. Коля Ежов (тот, что не Абакумов) посмеивался над ними, но Роальд был убежден — в работе ничего лишнего не бывает. Шурик поежился и у него тоже дернулась щека. Это означало: поддержу. Это означало: в любом случае.

Правая рука Шурика лежала на колене.

Оттопырив палец, он слегка отжал замок дверцы. Толкни ее, вывалишься на дорогу. В пыль и под стволы, сказал он себе.

— Интересные у тебя кореша, — нехорошо ухмыльнулся Костя-Пуза, опять поворачиваясь к Врачу, суетливо докуривающему сигарету. — Ну, совсем как хорьки. Даже не хрюкнут.

— Сейчас захрюкают, — деловито пообещал Врач, выбрасывая окурок. — Сейчас карманы начну трясти, захрюкают.

— Жадные? — удивился Костя-Пуза, подозрительно вглядываясь в каменное лицо Роальда.

— А то!

Врач подловато потер руки.

Все у него пока получалось. Он торжествовал.

Он смотрел на водилу победителем. Тощий и длинный, он ни у Соловья, ни у его корешей не вызывал никаких подозрений.

— А ну! — заорал Врач. — За проезд рассчитываться!

— Ты не ори, — вдруг передумал Соловей. — Мы сами соберем за проезд. Ты водилу поторопи.

— Да завсегда!

Врач выкрикнул это так бодро и весело, что Костя-Пуза одобрительно хмыкнул:

— Звать-то тебя как?

Дверцу, Врачом не захлопнутую плотно, Костя-Пуза просто не увидел.

— Говнида! — весело выпалил Врач.

— Чего? — изумился Костя-Пуза. — Как ты сказал?

— А так и сказал — Говнида!

— А баба тебя как зовет?

— А так и звала, пока терпела.

— Ну ты даешь! — Костя-Пуза восхищенно покрутил головой. Врач его купил. — Ты точно чокнутый!

И крикнул:

— Митяй! Собери с говнид деньги.

Один из напарников, молчаливый, коренастый, правда, как бы чуть скособоченный, все время плечо выпячивал, неторопливо, с несколько показным равнодушием шагнул к машине. Выбрал он Шурика:

— А ну, опусти стекло.

Шурик опустил. Ручку он крутил левой, всем телом повернувшись к дверце, а пальцы правой лежали на слегка отжатом замке.

— Собери деньги и подай. Одной рукой подай, сволоченок.

Солнце.

Пыль. Духота.

Жаба сипло курлычет.

На реке, наверное, хорошо. А на дороге вся радость — ни машины, ни конной повозки. Далеко отъехали. Не видать над Т. даже дымков. Надо было учиться дураку, подумал Шурик. Окончил бы техникум, водил тяжелые поезда, Лерка жила при мне бы. Он увидел, как дернулась щека у Роальда, и напрягся.

Душно.

Страшно душно.

Как может Врач болтать беспрерывно?

Спокойно, сказал себе Шурик, левой рукой медленно протягивая собранные деньги настороженному мордастому Митяю. Хреновиной все это закончится. Заберут наши купюры и уедут. Что там Роальд говорил? Простить всех? Это значит, мордастого Митяя простить и Соловья Костю-Пузу? И всех их вонючих приятелей? А они всадят пулю в меня и пристрелят Роальда…

— Ты мент! — радостно завопил Костя-Пуза. Он наконец узнал Роальда. — Ты же мент! Я обещал поиметь тебя.

Митяй в это время брал купюры.

Со всей силой, какую можно вложить в удар, Шурик двинул тяжелой дверцей по нагло выставленному колену Митяя. Он не потерял ни секунды, вываливаясь из машины и снося Митяя в густую дорожную пыль. Всей пятерней он сразу въехал в равнодушные, успевшие лишь расшириться от боли глаза Митяя. Роальд успеет! Роальд должен успеть! Роальд опять сделает Костю-Пузу! Черная ярость, которой Шурик всегда боялся, застлала пеленой мир. Сплошные негативы — рож, лиц, машин, неба. Почему, черт побери, Вселенная обязательно должна походить на баньку по-черному? Почему вместо звезд должны поблескивать в небе паучьи глаза? Почему сажа, плесень, запах дров отсыревших?