Андрей Изюмов - 13-47, Клин

— Ты что до сих пор уверен, что там остались друзья?

— Я понятия не имею, — честно ответил я, — но выбора нет никакого. Залезть на чужую базу, даже если я чудом откуда-нибудь узнаю ее положение, будет еще большим самоубийством, чем рвануть на свою. Так, или иначе, но я сделаю это.

— Только после анализа крови, — требовательно заявила Кити.

— Ладно, — сдался я, — давай попробуем. Только не в ближайшие несколько дней. Не хочу случайно засветиться в подобном деле. У меня есть некоторые планы на ближайшее будущее, и если я их воплощу, то тогда и сделаем анализ.

Я лежал на спине. Между моих ног на коленях стоял парень чуть моложе меня. Еще пятнадцать человек окружили нас на борцовском ковре.

— Этот удушающий прием называется «треугольник», — я окинул взглядом тех, кого тренировал, — применяется тогда, когда противник повалил вас на пол и спустился сам, для доколачивания руками и локтями. Понятное дело, что на улице вас просто добьют ногами, но мы ведь рассматриваем чисто спортивный вариант боя, так что работать нужно именно из такого положения. Сперва поднимаем вверх таз так, чтобы пахом максимально приблизиться к подбородку врага…

Кто-то хохотнул. Я не обратил внимания и продолжил.

— В принципе, можно самому руками захватить его за голову и затянуть ее вниз, открывая к доступу шею. Хм, — я задумался. — Дальше правую ногу закидываем на плечо противнику вплотную к шее, — я говорил и одновременно показывал действие, — затем сгибаем ее в колене, располагая параллельно его плечам, — я поместил левую ногу сверху своей правой ступни, — а левой действуем как рычагом. Сгибая ее в колене, обхватывая при этом собственную же правую ногу, я давлю вниз, сжимая шею противника. Его голова прочно зажата ногами.

Мой спарринг-партнер постучал по ковру.

— И он, конечно же, стучит в знак сдачи, — я разжал ноги и поднялся на ноги. Подал руку напарнику и выдернул его вверх. — В правильном исполнении прием безотказен, а вырваться из него, если вы замкнули ноги, практически невозможно.

— Если только противник не укусит за промежность, тогда да, — снова пошутил кто-то из парней.

— Отрабатываем, — махнул я рукой.

Уже месяц я работал тренером в «Тибуроне». Агент отпустил меня с предыдущей работы, тем более, что она была полностью нелегальной. Надо отдать должное его людям и связям — документы мне сделали превосходно, и не возникло совершенно никаких неприятных нюансов в тот момент, когда мою республиканскую карту искали по базе данных в момент регистрации на тренерскую должность.

Следом за мной ушла и Кити. Мы все так же продолжали жить вместе, и меня совершенно не вдохновляло то, что моя девушка регулярно лезет под пули или в драку. Зарплата в этом бойцовском клубе, конечно, и в подметки не годилась тем деньгам, которые платил Агент, но, зато, здесь я не рисковал жизнью каждую минуту. Мне хватило и того единственного раза. Да и, все-таки, и на эту сумму можно было прожить месяц вдвоем, если разумно ее тратить.

Я все так же носил эту фигурную бороду и оставался лысым. Но не полностью. Ото лба и до начала шеи через всю мою голову и затылок тянулся широкий ирокез. Отличие от того идиотизма, что сделала мне подруга Кити, заключалось в том, что длина этого никогда не превышала десяти миллиметров. Я регулярно брил голову вокруг него налысо и подстригал ирокез, держа прическу в форме.

Жизнь, в целом, налаживалась.

По пути к ближайшей монорельсной станции я всегда проходил мимо дома Пантеры. Однажды даже увидел ее саму, выходящую из двери. Но я брел в толпе республиканцев, одетый и подстриженный совершенно не так, как раньше, поэтому она меня даже не заметила.

Одежду ее брата я так и не удосужился вернуть. Сперва было не до этого, а потом просто не мог себя заставить сделать этого. Не хотелось снова встречаться с Пантерой, ведь это могло произойти и случайно. У меня не осталось к ней никаких чувств. Во всяком случае, мне так казалось.

Я даже не знал, люблю ли я Кити. Конечно же, она мне нравилась. Она тянула к себе своей искренностью, простотой и чистой душой, как бы глупо и неприменимо это не звучало по отношению к бывшему солдату. Кити была той девушкой, с которой можно было прожить счастливую жизнь, но я не воспринимал ее как любимую женщину. Она представала, прежде всего, лучшим другом на этой земле, а лишь потом только любовницей и практически гражданской женой. Возможно дело было в том, что я частично поменял представления о любви после того, что произошло между мной и Пантерой. Всей ситуации до конца я еще просто-напросто не понимал.