Андрей Изюмов - 13-47, Клин

— И тебе тоже становилось плохо? Голова болела? А потом переставала спустя пару дней после укола?

— Нет, — я отрицательно мотнул головой, — наверное, там они никогда не запаздывали с вакцинацией, вероятно, проводили ее заранее, поэтому и меня ни разу не ломало. Слушай, а можно мне хотя бы от двери отойти-то? Я могу и на ходу рассказывать.

Я бросил рюкзак и пакеты в угол и двинулся на кухню. Налил себе воды и залпом выпил.

— Мне сейчас реально хорошо, — попытался успокоить ее я, — до следующей инъекции еще полно времени, а если все пойдет нормально, то, может, получится заменить это вещество еще чем-то другим?

— Чем, Клин?!

— Да не знаю я! Какими-нибудь наркотиками, в конце концов! Умоляю, давай ты сейчас хоть немного успокоишься, а?! Думаешь, мне самому весело от того, что я ввел себе последнюю и единственную дозу антидота и фактически только вырвал немного времени?!

Кити вздохнула.

— Ладно, я помолчу. Во всяком случае, постараюсь, — сказала она и подняла с пола мой рюкзак.

Расстегнула его и достала оттуда тесак и пистолет.

— Ну с разделочным мачете я уже знакома, — сказала она, — а это что такое? — и она извлекла изнутри мой лист, несколько лет висевший над диваном, а теперь свернутый в трубку и хранившийся в рюкзаке.

— Разверни, — ответил я, — это мой лозунг.

— О, да я даже, не разворачивая, могу сказать, что там будет написано. Что-то вроде «Моя сила не в генах», да?

— Вообще нет.

— «Альянс — мой дом родной?»

— Не-а.

— «Мочи республиканских тварей?»

— Слушай, да открой ты, наконец, и все! — не выдержал я.

Кити развернула лист.

— «Твоя жизнь — война», — прочитала она, — мелко как-то, Клин.

Я забрал у нее лист.

— Повешу над кроватью. Дома он висел именно так.

— Чтоб просыпаться каждое утро и вот это вот видеть?

— Точно. Ты не против?

— Да делай что хочешь, — махнула рукой Кити. — Детский сад какой-то…

Я посмотрел на лист. Надпись на нем сохранила совершенно тот же вид, к которому я привык дома. Старый армейский рюкзак сослужил мне хорошую службу, сохранив этот небольшой привет из прошлого.

«Из таких мелочей и строится жизнь», — промелькнула мысль в голове.

Утро следующего дня началось неплохо. Абсолютно не могу вспомнить, что же снилось мне той ночью, но это было совершенно неважно. В кои-то веки головная боль не будила меня каждые пару-тройку часов, и одно это уже было прекрасно.

Я аккуратно поднялся с кровати, стараясь не разбудить спящую на боку Кити. Она свернулась калачиком, забавно подтянув колени к животу. Я улыбнулся, надел шорты и тихо вышел из комнаты.

Дошел до тренажерного зала. В голову закралась мысль: «А в силах ли я уже повторить что-нибудь из того, что раньше делал элементарно, совершенно не напрягаясь?»

Я понятия не имел, сколько нужно времени вакцине, чтоб прижиться в организме, но и сидеть, сложа руки, тоже не хотелось, пусть даже вчерашняя подобная попытка и принесла мне только боль.

Собственно, с ее повторения я и начал. Прыгнул вперед и вошел в стойку на руках, вытянувшись в струнку. Получилось идеально, не мелькнуло ни единого болевого сигнала. Я отжался несколько раз, касаясь головой пола, а потом снова вернулся на ноги. Чувствовал себя прекрасно. Подбежал к турнику и сходу подтянулся двадцать пять раз. Мышцы даже не забились. Я покосился на большой боксерский мешок. Судя по его внешнему виду, он весил не менее сотни килограмм. Над мешком на крючке призывно висели перчатки. Несколько пар разных размеров. Наверное, некоторые предназначались для друзей Кити, потому что даже визуально они были намного больше ее хрупкой на вид ручки. Я вспомнил апперкот, которым она отправила меня в нокдаун и поморщился. Да уж. Именно, что хрупкой на вид.

Снял себе подходящие перчатки, надел, и повращал шеей и плечами, разминая суставы. Ударил пару одиночных прямых. Затем провел несколько апперкотов, клинчуя на мешке. А потом у меня сорвало крышу, и я пустился в самый настоящий замес. Несколько минут без остановки я бегал вокруг груши, осыпая ее сериями, чередуя кулаки, локти, колени и ноги. Постоянно менял дистанцию и скорость, мешок поглощал любые удары, его кожаное покрытие противно трещало, но этот звук доходил до меня очень редко, полностью поглощаемый грохотом ударов. В какой-то момент я опустил руки, вмазал в бок мешка левый лоу-кик, тут же ударил маваши правой, крутанулся на пятке, нанеся сильнейший уширо-маваши-гери левой, и напоследок влепил в боксерскую грушу удар, на жаргоне зовущийся «торнадо».