Виталий Бугров - Затылок в зеркале

— Я от Ильи Фомича, — начала женщина, и в груди заведующего отделом снабжения неприятно похолодело. — Он просил передать, что совещание перенесено на пятницу…

— Вот как!..

Иван Сергеевич перевел дух. Когда Софья Андреевна ушла, он торопливо переложил разбросанные по столу бумаги в один из ящиков, поднялся и неуверенной походкой двинулся к выходу. Душевное равновесие и способность мыслить логически были вконец утрачены, и, не видя впереди никакого просвета, Иван Сергеевич решительно постучался в кабинет Ильи Фомича. И там, сославшись на недомогание, попросил разрешения не присутствовать денек на работе…

Сравнительно благополучно добравшись до знакомого сквера, Иван Сергеевич легко нашел приглянувшуюся ему еще утром скамью, — редкий снежок так и не скрыл утрамбованную кольцевую тропку вокруг нее- Грустно размышляя о бренности всего сущего, он просидел там почти до самого вечера, извлекая из помятой пачки «Казбека» одну папиросу за другой. А когда папиросы кончились, уныло зашагал домой. Идти в поликлинику почему-то не хотелось.

Остаток дня — а также и ночь — он проворочался на кровати, тщетно пытаясь установить диагноз своего заболевания и столь же тщетно призывая спасительный сон.

Впрочем, он все-таки уснул. А когда на следующее утро поднялся с кровати, бесценный дар — видеть то, чего уже нет, — покинул его. Болела голова, резко першило в горле, изредка знобило, однако ничего странного Иван Сергеевич вокруг себя уже не замечал.

Всю первую половину дня он провел в поисках разгадки того, что приключилось с ним вчера. Он перебрал в памяти все необычные заболевания, о которых читал или слышал, переворошил подшивки научно-популярных журналов… Ничего, что хоть чуть-чуть проливало бы свет на события вчерашнего дня!

Вторую половину дня он пролежал в кровати. Однако ангина, которую он прихватил-таки на той холодной скамье, оказалась несильной, и в пятницу, в половине девятого, он уже сидел у себя в кабинете.

С некоторой неловкостью вспоминал Иван Сергеевич свои опыты со стаканчиком, которые провел сегодня поутру, перед тем как побриться.

…Путем долгих и утомительных аналитических операций придя к выводу, что первопричиной всех зол, испытанных им, была именно эта злосчастная алюминиевая посудинка, Иван Сергеевич решительно приступил к проверке своего вывода. Он долго вертел в руках нехитрую принадлежность бритвенного прибора, ощупывал, осматривал, даже разок лизнул зачем-то… Потом вскипятил воду, налил кипятку в стаканчик и держал его в руке до тех пор, пока не заныли пальцы от боли. Тогда лишь поставил стаканчик на стул в кухне, а выждав две-три минуты, перенес его в ванную. Потом неспешно вернулся на кухню, всячески понуждая себя думать только о том лжестаканчике, который ждет его там, на стуле… Увы! Лжестаканчика не было..

Не появился он и после повторных опытов. И даже после того, как увлекшийся экспериментированием Иван Сергеевич накалил стаканчик на конфорке газовой плиты. Единственным следствием излишне горячего эксперимента явились лишь красноватые припухлости на обожженных пальцах…

Да, он уже полностью отчаялся в своих поисках истины.

И вдруг… Неожиданная догадка пришла вдруг ему на ум.

— Так-так-так… Спокойно!… — приказал он себе, боясь упустить кончик слабенькой нитки ведшей, казалось, к полной разгадке происшедшего.

… Своего двойника в сквере на скамье он увидел после того, как внутренне подготовился к подобному зрелищу. Да, ведь оборачиваясь он уже ясно представил себе самого себя, сидящего в глубокой задумчивости на этой проклятой скамейке. Представил — и увидел… А то первое происшествие, с которого, собственно и началась эта история, — затылок в зеркале. И там было то же самое. Ведь он хорошо помнит, что, бреясь, думал — пора сходить в парикмахерскую. Ну, конечно! «Эка, вихры какие отрастил…» — это же его собственная мысль!..

Да, видимо, он столкнулся с каким-то неизученным видом галлюцинаций. Представил — и увидел… Так было и со вторым стаканчиком, — где-то в голове подспудно возникло, по-видимому, воспоминание о реальном факте, имевшем место незадолго перед этим. Уже подавно так появился третий стаканчик — на стуле в кухне. И таинственный незнакомец в пижаме — это он сам, увиденный как бы со стороны: присев над появившимся неожиданно вторым стаканчиком он, помнится, поймал себя на непроизвольной мысли о том, до чего нелепо выглядел бы в этой позе для окружающих, появись они в это время.