Расселл Джонс - Выше головы!

«Как бы не пришлось проводить другой процесс, — думал я, пока столичные гости наперебой вспоминали гурманские праздники на «Фрейре». — Люди не для того переселились в космос, чтобы тащить сюда из прошлого шантаж, убийства или, к примеру, шпионов-соглядатаев!»

Даже ИскИны с их желанием эскалировать общественное самосознание выглядели не так страшно, как люди, раскапывающие старые методы и старую ложь, чтобы применить её снова.

«Те, кто послали его — разнюхивать, провоцировать или зачем он, в самом деле, прилетел — должны остановиться. Иначе, не успеем мы оглянуться, как здесь будет какая-нибудь тирания с империей . И это намного хуже, чем «искусственное воспроизведение в условиях кадрового дефицита»!»

— А знаете, вы, наверное, правы, — тихо признался я, когда наконец-то они закончили хвастаться, где были и что ели. — Я многого не знаю, не видел, а значит, и себя знаю не очень хорошо. Мне будет полезно отправиться к вам. Два года пролетят очень быстро! И ничего со мной не станет. Заодно, действительно, закончу эту всю историю. Поставлю точку. Только очень прошу — не рассказывайте это никому, ни здесь, ни там. Вы улетаете последним кораблём, в понедельник? Я сяду с вами.

Хлоя посмотрела на меня с поражённым видом — она явно не ожидала, что я так быстро сдамся! Кортес тоже, а потом его удивление превратилось в недоверие. Он не верил моим словам. Он был уверен, что здесь какой-то подвох, что я задумал что-то!

Что ж, так оно и было.

«Ситуация понятна , — сообщала открытка с розочками, приуроченная к юбилею. — Делай, что он говорит. Не спорь. Ищи место. Про способ пока молчи. Держись на людях. Смотри за ним, если он рядом. Смотри, кто ещё следит за тобой. Опиши всё и передай с Чарли. Следующая встреча в 11:30 В6-Р-12 на газоне 4. Пусть смотрит внимательно» .

Хотя почерк у Хёугэна был гораздо лучше, чем у меня, писавшего детскими печатными буквами, послание было донельзя лаконичным. Но заинтересовало не это…

— Как он сумел? — поинтересовался я, указывая на плоский подарочный контейнер, в котором пряталась открытка: он лежал прямо за порогом. — Он что — сам принёс?!

— Камрад Хёугэн попросил Т1-В3-Х1-2123, своего комнатного камилла, сообщить мне через Р-ДХ2-13405-1, твоего комнатного камилла, о том, что мне надо прийти в В0-Л-6 и забрать посылку, — объяснил Чарлик, крутясь рядом. — Что внутри, я не знал. Принёс за двенадцать минут до твоего возвращения. А что это за игра, в которую вы играете? Какие у неё правила?

«Лучше тебе не знать», — подумал я, прямо в комбинезоне растягиваясь на постели. Только что обдумывал, что сделаю против «шпиона» — и вот сам начал во всём таком участвовать! Секреты, враньё, тайные записки… Инспектор принёс в условленное место свой ответ, обманув вслед за мной камиллов, — пусть это оправдано, но всё равно нехорошо.

«В0-Л-6 — это тот самый игровой зал в Лифтовой зоне, где столько всего происходило. И где Леди Кетаки сняла с меня предупреждающий знак. Вечером там редко, кто бывает, как и утром в экспериментальной оранжерее… Но бывают. Зачем так рисковать? Вдруг бы кто увидел? Правда, сейчас, пока СубПорт открыт, идёт фестиваль! В честь новоприбывших. Все заняты… Но всякое случается!»

Одно успокаивало: в послании от Хёугэна не было ничего, что походило бы на критику моих действий. Значит, я правильно сделал, что обратился только к нему! Против таких, как Жубер, нет другого средства — нужен такой же «человек из прошлого», как Хёугэн. И как Яков Кортес.

Припомнив действия журналиста и ещё раз убедив себя, что он никак не может быть заодно с Жубером, я всё равно не решился обратиться к Кортесу. Может, его знания и хватка пригодились бы нам, он бы понял концепцию этой «игры», и ему точно не пришлось бы испытывать приступы стыда, вспоминая своё враньё… Но не мог я доверить лжецу собственную жизнь, а тем более — чужую. Впрочем, чем я сам хуже?.. Надо бы сравнить — и я послал на стену увеличенное отображение того, что показывал альтер: личные данные, биография, послужной список…

На личных данных я и споткнулся. Было же свербящее чувство, что уже слышал эту фамилию! Кортес, Кортес, Кортес. Но столько всего навалилось… А теперь вспомнил, когда уже и смысла нет напрягать память.

В личном деле Якова Кортеса в графе «родственники» напротив «сиблинги» с пометкой «старшая сестра» значилось «Линда Кортес». Когда я, перечитав несколько раз, на всякий случай ткнул по имени, то увидел лицо своей первой девушки — и сам поразился, как хорошо я помню эти черты! Словно воочию увидел, как она выглядит на самом деле, а не в трёхмерном портрете Базы Данных. Как выглядит, как улыбается, как идёт — ко мне и от меня…