Расселл Джонс - Выше головы!

— Присядь, — предложила Юшкевич, указывая мне на кресло для посетителей, и сама опустилась в своё.

«Они для неё тоже были сюрпризом», — поняв это, я задумался, для чего же меня вызывали на самом деле. Неужели пришли какие-то решения из Центра, которые станут действительно серьёзной проблемой? Ведь тильдийцы ни за что не пойдут на ограничения статуса для меня или на отмену независимости для Шестой, и Юшкевич может оказаться в действительно сложной ситуации. И не она одна.

— Как всё не вовремя! — вдруг пожаловалась Глава, выдвигая из центра столешницы панель буфета. — Субпортальщики с их заминками и задержками… Никогда ещё такого не было, и вот в самый неподходящий момент! Раньше у нас была очередность — сначала новости, потом люди. Успевали толком подготовиться…

— А что там? — поинтересовался я.

— Тебе что-нибудь прислали? — ответила она вопросом на вопрос и хитро прищурилась, пока буфет разливал чай.

— Кто? — усмехнулся я. — Некому. Пока, — уточнение касалось Даны и Зейда, и, вспомнив о предстоящем прощании, я снова загрустил.

«Первый раз провожаю. Наверное, потом привыкну…»

— Понятно, — Глава придвинула мне наполненную чашку. — Значит, это полностью моя обязанность. Не буду жаловаться, что мне это неприятно…

— Что? — я взял предложенное.

Зелёный чай. Не самое моё любимое…

— Поздравляю с новым статусом! — Глава широко улыбнулась, как будто в камеру.

— И что там? — я отхлебнул горький напиток.

— Новый статус! Ты теперь считаешься человеком, Рэй Хофнер. Фамилию можешь сменить. Всё теперь можешь! Всё, что могут люди… — и её улыбка стала ироничной.

Оглушённый, я сидел, рассеянно глядя на крошечную коричневую чаинку, плавающую на поверхности. Совсем как я: вроде как часть целого, но всё равно на поверхности, между, посередине… Подумал вдруг, что Р-ДХ2-13405-1 теперь придётся сменить номер. Но я обязан спросить его, хочет ли он этого, ведь дело не в смене опекаемого человека, а в перемене имени этого человека, поэтому он вправе выразить своё пожелание. Как и я.

— Твоя братья также считаются полноценными людьми, — продолжала Глава, перестав улыбаться и тоже уставившись в свою чашку. — То, что с ними произошло, считается убийством. Те, кто принял такое решение, считаются убийцами. Состоялся суд, решение принято. Кроме того, им инкриминирована попытка склонить к самоубийству… — она сделала большой глоток и наконец-то посмотрела на меня. — Тебе будет принесено официальное извинение от имени всего человечества. Можешь решить, в какой форме пройдёт…

— Ничего мне не надо, — перебил я. — Я всё услышал. Достаточно…

— …Можешь выбрать, в какой форме будет принесено это извинение, — продолжала она, как будто это была запись, которую следовало проиграть вне зависимости от моего желания. — Также существует возможность получить компенсацию…

— Я же сказал, что мне ничего не надо! — я повысил голос, но она как будто не слышала — продолжала говорить.

— …Получить компенсацию, выраженную в бонусных единицах и в предоставлении служебных льгот.

— Достаточно… — теперь я почти умолял. — Хватит! Я сам всё прочитаю.

— Знаю. Очень хорошо знаю! Я же не для тебя это говорю, — объяснила Юшкевич и указала взглядом на потолок. — Как и тебе, мне хочется поскорее перевернуть эту страницу, но сделать это надо правильно. Всё в свою очередь!

— Что там было? — спросил я. — В Центре?

Она не стала упорствовать — и сменила тему, покачав головой с трагичным видом.

— Так серьёзно? — улыбнулся я.

— Список тех, кто навсегда потерял право работать в Администрации и вообще с людьми, длиннее, чем ты можешь себе вообразить, — и она налила себе из термоса ещё одну чашку.

— Меня это не особо… — поспешил уточнить я.

— А меня — да, — и я впервые увидел тень презрения на её лице, которое было всегда либо подчёркнуто спокойным, либо просто добрым. — И тебе тоже надо радоваться этому! От всего сердца!

— Тому, что какие-то люди, которых я не знаю, вынуждены сменить работу?

— Тому, что какие-то Администраторы наконец-то были наказаны за свою профессиональную несостоятельность, — объяснила она. — Чем ответственней должность, тем тяжелее наказание. Учитель может пойти в смежную профессию, офицер — перевестись в эксперты, но если чиновник на выборной должности принял такое решение, ему не позавидуешь… Чиновник проверяется трижды — учёбой, рутиной и бедой. Они не справились.

— А я, значит, беда, — допив чай, я поставил чашку на стол — пожалуй, слишком громко.