Сэмюель Дилэни - Пересечение Эйнштейна

— Я не стыжусь своей деревни!

Он пожал плечами.

— Я этого и не говорил. Просто я пытался ответить на твои вопросы.

— Да, я понимаю. Но что же все таки с иным?

— В Браннинге иное — частное дело. Иное в основаниях зданий, оно нагромождается в доках, запутывается в корнях деревьев. Половина города построена на нем. Другая половина может жить без него. Но не рассуждай об этом вслух, иначе тебя назовут невоспитанным и вульгарным.

— Но они говорят об этом свободно, — я показал на стадо. — Я имею в виду пастухов.

— И они вульгарны. Но с пастухами ты можешь беседовать на любые темы.

— Но я иной... — начал я снова.

Но его это явно больше не интересовало.

— ...но я думаю, что мне лучше не говорить об этом никому.

— Неплохая идея, — строго ответил он.

Мог ли я рассказать ему о Челке? Как я смогу вести поиски, если из наша принадлежность к иному — тайна?

— Вы, — спросил я после непродолжительного молчания. — Чем вы занимаетесь в Браннинге?

Вопрос, судя по всему, был ему приятен.

— Я еду в то место встреч, где уставший может отдохнуть, голодный наесться, жаждущий — напиться, а человек, которому скучно — развлечься.

— Я нанесу вам визит.

— Хорошо, — задумчиво сказал горбун. — Немногие пастухи приходят ко мне. Но ты впервые в Браннинге и думаешь, что сумеешь обойти все с несколькими серебряными монетами в кошельке? Хотя, если я помогу тебе, ты хорошо проведешь время.

— Будьте уверены, я приду, — я подумал о Киде Смерти. Я странствовал по бесконечной ночи. Я искал Челку. — Как ваше имя и где я смогу найти вас?

— Мое имя — Пистолет, но ты можешь забыть его. Найти меня можно в «Жемчужине», там я занимаюсь своим бизнесом.

— Жемчужина... звучит зачаровывающе.

— Многие изумительные и зачаровывающие вещи хороши только на первый взгляд, — скромно ответил он.

— Что ты так поздно делаешь здесь, на дороге?

— То же самое, что и ты — направляюсь в город.

— А откуда ты едешь?

— Мой странный друг, у тебя невероятные манеры. Я еду от друзей. Я привозил им подарки, а они в свою очередь тоже сделали мне подарки. Но это не твои друзья и ты не должен расспрашивать о них.

— Извини, — я слегка обиделся на эту формальность, такого я не понимал.

— Ты не понимаешь всего этого? — спросил он мягче. — Но когда тебе придется одеть ботинки и прикрыть пупок, ты получишь гораздо больше ощущений. И еще, скажу тебе по секрету, что через год жизни в Браннинге ты позабудешь мою болтовню.

— Я не собираюсь оставаться там на год.

— Ты можешь остаться там на всю жизнь. В Браннинге много чудес и они могут захватить тебя.

— Я уйду, — настаивал я. — Смерть Кида Смерти завершит мое путешествие.

Пистолет бросил на меня странный взгляд.

— Я уже советовал тебе, парень, — наставительно сказал он, — забыть грубые пастушеские разговоры. Лучше не божись ночными кошмарами.

— Я вовсе не божусь. Красноголовый паразит скачет за этим стадом, навлекая беды на меня и Зеленоглазого.

Горбатый Пистолет решил, что учить дурака (которым был я) бесполезно.

Он засмеялся и хлопнул меня по плечу:

— Желаю удачи, Ло Грязнолицый. И, может быть, этот иной, этот дьявол, в самом деле скоро умрет от твоей руки.

— От моего мачете, — сказал я и показал ему нож. — Напойте про себя песню.

— Что?

— Вспомните, какую-нибудь мелодию. Какая музыка играет в вашей «Жемчужине»?

Он нахмурился, а я заиграл.

Глаза у него натурально полезли из орбит, потом он засмеялся. Горбун раскачивался в своей повозке, хлопая себя по коленям. Музыка внутри меня смеялась и шутила. Я играл. Когда его юмор стал выше моего понимания, я опустил мачете.

— Пастух, — проговорил он сквозь смех, — у меня только два выбора: посмеяться над твоим невежеством или заявить, что ты обманул меня.

— Как вы говорили мне, не в обидном смысле слова. Но объясните, что означает ваша шутка?

— В другой раз. А ты настойчив. Держи свое иное при себе. Оно должно быть только твоим достоянием и ничьим больше.

— Но это только музыка.

— Дружище, что ты подумаешь о человеке, который встречается тебе и после трехминутной беседы рассказывает, что у тебя происходит внутри.

— Не понял.

Пистолет постучал указательным пальцем по лбу:

— Я должен был вспомнить, как начинал сам. Я был невежественен, как и ты, и тоже божился, — он, кажется, начал раздражаться.

— Послушайте, я не вижу никакой связи...

— Это не для твоих суждений. Ты можешь согласиться с этим или убираться прочь. Но нельзя жить, пренебрегая обычаями других людей, непристойно шутить и щеголять ругательствами.