Александр Дихнов: Шпага гроссмейстера

Ну а под вечер начали происходить события, которые иначе как фантастическими я назвать тогда не мог. Я только что проехал небольшую деревушку, заметив на обочине дороги трех всадников-Людей. Такое количество бессмертных само по себе зрелище редкостное, но как же я был изумлен, услышав, проезжая мимо, возглас:

– Это он! Держите его!

Обернувшись, я увидел, что они разворачивают коней и явно собираются за мной гнаться. Сражаться мне не хотелось, к тому же это были не какие-нибудь сопляки, а три воина-Человека, и я решил от них ускакать, благо равных моему коню надо было еще поискать…

Решить вопрос столь просто мне не удалось, что стало ясно, когда в двухстах метрах впереди на дорогу выскочили еще два всадника, и тоже Люди. Все это не сулило ничего хорошего, однако деваться было некуда, и мне осталось лишь увеличить скорость. Когда до столкновения оставалось скачка два и они уже взмахнули шпагами, я также выхватил свой клинок и резко убрал корпус вправо и вниз. Их шпаги просвистели у меня над головой, я же успел-таки разрубить одному и кирасу, и бок. Разворот коня и возвращение заняли у меня значительно меньше времени, чем предполагал второй противник, и пока он готовился к защите, я уже срубил ему голову.

Все происходившее казалось мне каким-то кошмарным сном. Но на меня, размахивая шпагами, неслись еще трое, и разбираться что к чему было некогда. Эти были значительно более серьезные ребята, и меня спасли только необычайная резвость коня и сверхъестественная острота шпаги, когда, отбив невероятный каскад ударов, я срубил у одного из нападающих клинок у самой гарды. Тем не менее последние двое еще долго теснили меня, и лишь после того, как мне удалось сломать шпагу и распороть плечо еще одному, эта троица предпочла ретироваться. Преследовать их у меня не было ни малейшего желания, а разузнать причины этого странного нападения я собирался у самого первого своего противника. По моим оценкам, он должен был остаться в живых.

Действительно, он был жив, хотя и куда более плох, чем я предполагал. Высокий сильный воин лежал, истекая кровью, и угрюмо смотрел на свой разрубленный правый бок. Он, бессмертный, умирал и понимал это. Помочь я не мог, а расспрашивать его было бы бестактно, поэтому я просто присел рядом с ним, раскурил сигарету и протянул ему. Так прошло несколько минут, затем внезапно воин вздрогнул и, повернувшись ко мне, назвал перед смертью лишь одно имя:

– Яромир'!

Это имя было мне неизвестно…

Задавать вопросы больше было некому, а снова обыскивать труп мне не хотелось. Может быть, это было его имя – Яромир, тогда эта информация бесполезна, но все же я не сомневался, что так звали Человека, пославшего этих пятерых. В таком случае у меня появился новый и очень опасный враг, ведь Люди никогда не разбойничают на дорогах, к тому же они явно ждали именно меня. Сопоставив новые данные с уже имеющимися, я предположил, что влез в весьма серьезную и обширную интригу, проводимую кем-то из бессмертных, возможно тем же Яромиром, если это все-таки не имя убитого мной воина… Теперь я окончательно утвердился в мысли, что похищение Марции, стычка с теми Людьми и это нападение – звенья одной цепи; не исключено, например, что мной воспользовались для устранения похитителей принцессы. Но все это даже тогда казалось мне слишком неправдоподобным…

День за днем мой серый конь неутомимо отмерял километры Золотого тракта. До Местальгора было около полутора недель езды по бескрайним степям юго-запада, но, несмотря на пыль и жару, путешествие не показалось мне утомительным. Я всегда любил дальние дороги, они как-то очищают душу, стирают все лишнее; перед тобой только длинная лента тракта, и кроме нее нет ничего: ни прошлого, которое надо помнить, ни будущего, которое надо прожить. Ты ничем не отличаешься от других редких странников; встречающимся тебе на пути людям все равно, кто ты, но они всегда готовы и выслушать, и рассказать о себе. Под ясным звездным небом или под закопченными сводами придорожного трактира всегда можно услышать множество странных и трагичных историй. На тебя же никогда не обратят внимания больше, чем ты сам того захочешь… Потом кто-нибудь все равно заметит, что ты – Человек, тогда все почтительно замолкнут и разойдутся, а ты останешься сидеть один, угрюмый, помнящий былое великолепие, несущий гордую славу Людей Земли… Слишком тяжела эта ноша, трудно жить и помнить, что впереди вечность: бесконечная череда пустых лет, и только потом смерть – глупая, по собственной неосторожности, или подлая, от чьей-нибудь руки. Да, единственное, что еще может случиться, – это твоя смерть… А утром неяркое солнце разгонит ночные думы, и ты опять поскачешь по какому-нибудь выдуманному делу, проклиная себя за то, что дал волю чувствам.