Евгений Прошкин: Слой Ноль

— Да ничего я не забыл! — возмутился Виктор. Общаться с сумасшедшими ему не приходилось, но в принципе он знал, что спорить с ними нельзя. Однако этот, стильный, его допек. — Я ничего не забыл, и ниоткуда меня не перекидывало, ясно? Я тут родился, в Москве.

Константин посмотрел на часы и подошел к окну. Топор он беспечно оставил у стены — то ли провоцировал Виктора на крутой поступок, то ли был совсем болен.

— Ладно. Объясню, что успею... — молвил он, щурясь на солнце. — Ты, как и многие в этом слое, перекинутый. Но в отличие от других ты себя осознаешь. Правда, сейчас я бы этого не сказал... Ты помнишь предыдущие жизни. Должен помнить, во всяком случае...

Мухин, не слушая этот бред, тихонько шагнул вправо постоял возле холодильника, убедился, что маньяк увлечен созерцанием неба, и шагнул еще. Топор оказался на удивление удобным.

— Кончай свой балаган, — торжественно объявил Виктор. — Лежать! Руки за спину!

Константин никак не реагировал, лишь прильнул ближе к окну.

— Летят... — зачарованно сказал он. — Вот они какие...

— Кто? Глюки твои?

— Нет. Головные части.

— Какие еще части? — опешил Мухин.

— Боеголовки, — отозвался гость. — Сколько раз это видел, а все не могу привыкнуть...

— Что ты видел?

Константин показал на дальние многоэтажки — выше, едва проявляясь в пронзительно-голубом небе, висело несколько темных точек, штук пять или шесть.

— Они летят быстро, — сказал он. — Через минуту будут здесь.

— Боеголовки?! И... что?..

— И всё, — пожав плечами, ответил гость. — Всё.

Мухин вглядывался сквозь пыльное стекло, пока не заслезились глаза, пока он с ужасом не убедился, что точки движутся — и движутся прямо на него.

— Не бойся, ты это уже переживал.

— Девять дней назад?..

— Смотри! — воскликнул Константин. — Красиво... Это будет как закат. Яркий, похожий на рассвет. Только ни хрена это не рассвет... Закат. Самый последний.

Темные точки заметно выросли в размерах и начали расходиться в стороны.

Карусель во дворе давно остановилась. К ней подбежала собака и, потыкавшись мордой в ноги оцепеневшего мальчика, завыла — по-волчьи, со смертельной тоской.

Виктор обогнал пыльный фургон и вернулся в правый ряд — сзади неслась вереница одинаковых черных «Шевроле».

— А кругом курьеры, курьеры... Тридцать тысяч одних курьеров... или сорок? Не помню... — пробормотал он и, очнувшись, ударил по тормозам.

Водитель фуры вильнул влево и просигналил — длинно, с негодованием. Кажется, он еще что-то орал в открытое окно, но Мухин не расслышал.

Отдышавшись, Виктор открыл дверь, но тут же захлопнул — мимо, капризно бибикнув, пролетел шустрый «Запорожец». Надо было отъехать подальше от дороги, и он нерешительно тронул педаль.

Машиной Мухин управлял впервые — если не считать детского опыта, когда отец, крепко выпив, позволил ему «покуролесить». Батя тогда прямо так и сказал:

«Витька, хочешь покуролесить?» И двенадцатилетний Витька «покуролесил». Две «Волги», гаишный «жигуль» и столб — спасибо, что деревянный. С тех пор Мухин за руль не садился.

Он медленно отпустил сцепление, и машина плавно покатилась вперед. Сообразив, что надо наконец свернуть, Виктор прижался к канаве и остановился. Ничего необычного он вроде бы не делал. Ноги как-то сами разобрались с педалями, пальцы толкнули ручку, выключая скорость. Это было совсем просто — слишком просто для второго раза.

Мухин растерянно пощупал карман рубашки и обнаружил водительское удостоверение. Свое. «Стаж с 1990 года». Однако поразило его не это. Он знал, где лежат права, — вернее, знал, что у него их нет, не было и никогда не будет, а рука... она взяла и достала их из кармана. А он... Виктор и карману-то удивился — летом он предпочитал носить футболки. И, кстати, он ненавидел сандалии, особенно такие — черные, с кондовыми пряжками...

Выйдя из машины, он удивился еще больше: у него была темно-синяя «девятка»... но вспомнил он об этом, лишь посмотрев на нее со стороны. Теперь, когда он увидел, это было естественно и бесспорно, но ведь еще секунду назад... он не знал, на чем ехал.

Виктор озадаченно погладил лоб и обошел автомобиль. Это ничего не дало. Обычная тачка, забрызганная, с неглубокой царапиной на заднем крыле. На крыше — багажник с какой-то облезлой тумбочкой. Зачем она ему?..

Он сосредоточился, но из сплошной мути вынырнуло лишь одно: царапина. Это его тревожило. Придется выправлять, подкрашивать... Геморрой тот еще. Сосед по «ракушке», чайник долбаный, как начнет на своей «Ниве» заезжать... Вот и вчера — рулил-рулил... Виктор чувствовал, что добром не кончится, но убрать машину поленился. Там бы для «Икаруса» места хватило, не то что для «Нивы»! Не вписался, чайник...