Евгений Прошкин - Слой Ноль

— Убери, слепишь! Провода перепутаю... Ну я, я! А что? Я же сапер.

— Какой ты сапер? У тебя имя одно...

— Да был я и сапером. Настоящим... Ну был, говорю! Недолго, конечно...

— Что недолго? — произнесла она с недоверием. — Ты так не шути, Саперушка...

— Да в том слое я был недолго! — Он уже начал терять терпение. — Час где-то, полтора от силы... Но опыт остался же! Все, все, валите, времени нет, нас уже ищут — и на земле, и под землей...

— Помочь? — осведомился Ренат.

— Вот уж!.. — Сапер не нашел что сказать и пихнул его коленом в зад. — Ящик коньяка! — предупредил он.

— Нема базару! — бросил, оборачиваясь, Ренат. За огрызок кирпичной стены он зашел последним, и, как только он спрятался. Сапер потянул дверь на себя. Виктору пришлось это увидеть — от начала и до конца. Все те миллисекунды, пока длился взрыв, он смотрел на Сапера — не потому, что любопытствовал или жаждал смерти, а из-за упавшего рожка. Забыл, что это опасно, нагнулся и... все увидел. Как Сапер использовал свой опыт. Что он сделал. Как он при этом глядел ему в глаза... весело и по-детски беззаботно. Дождался, пока все уйдут, и дернул за ручку. Потому что иначе он эту дверь открыть не мог. И никто из них не смог бы.

Первое время Виктор ничего не слышал. Люда что-то кричала ему в ухо, но он только отмахивался и показывал вперед. Пять желтых конусов блуждали в пыльном мареве, и Мухин, включив свой фонарь, добавил к ним шестой, как будто от этого могло стать лучше.

— Он даже не пытался... Он даже не пробовал... — донесся до Виктора голос Люды. — Он... Он специально это сделал... Он не ошибся, он заранее...

— Да, он не ошибся, — ответил Мухин, перешагивая через кирпичи.

Прямоугольный тоннель был сплошь усеян песком и бетонной крошкой. Пыль оседала медленно, словно ил, и, прежде чем Виктор сумел что-то разглядеть, прошло еще несколько минут. Время уже не играло роли. Президент Мухин летел обратно в Москву, хотя зачем — и сам, должно быть, не ведал. Войска, верные Главнокомандующему, войска, верные совести и здравому смыслу, и некое Ополчение, против кого — сказать трудно, за что — еще труднее... Виктор представил, что там происходит сейчас и что произойдет потом. Анархия, злая мать, исторгающая из своего чрева еще более злое дитя — Порядок. Если не знать об их прямой родственной связи, ничего и не поймешь. Если знать — поймешь, но все равно не остановишь. Так еще хуже.

— Быстрей!.. — Мухина потрясли за плечо и подтолкнули к дыре.

За толстой стеной гудела сквозняком круглая шахта с вентиляционной сеткой на потолке и металлической винтовой лестницей, круто уходящей вправо вниз. Сквозь высокие ячеистые ступени виднелась лестничная резьба, нанизанная сама на себя, — опорного столба в шахте не было, и вся конструкция крепилась к стенкам колодца.

После полного витка над головой уступом повисли верхние ступени. Ориентироваться в этой кишке было невозможно, и очень скоро Виктор перестал понимать, где лево, а где право. Впереди разворачивался бесконечный изломанный поворот, на уровне затылка свистели по железу резиновые сапоги Людмилы.

Петр пытался как-то следить за пройденными метрами, Ренат просто считал шаги, в итоге сбились оба.

Наконец внизу замаячило что-то рассеянно-желтое. Лестница привела в небольшую камеру — два на два или около того — с единственным бронированным люком. Рядом с завывающей решеткой воздуховода из стены торчал мутный плафон с каким-то продолговатым светящимся элементом. Из-за решетки доносился суетливый писк.

— Боря, а ты уверен, что мы идем туда? — спросил Ренат.

— Да не идем, а пришли уже. Что, думаешь, это диггеры себе такую нычку построили?

— А ведь еще назад... — уныло заметила Люда.

— Ага... — неопределенно отозвался Виктор.

Люк напоминал переборку на военном корабле — скорее всего, оттуда его и сняли. В центре находился большой штурвал с рукояткой. Мухин легонько тронул колесо, и оно неожиданно повернулось.

Это был только люфт. Пройдя узкий сектор, рукоятка остановилась, и сдвинуть ее дальше Виктор уже не мог.

На штурвал пришлось наваливаться всем. Когда Люда умудрилась еще и поджать ноги, колесо взвыло, словно издыхающий кит, и все-таки сдалось. Внутри лязгнули закисшие шестеренки, из пазов посыпались кубики окаменевшего уплотнителя, и люк, издав напоследок какой-то совсем уже немыслимый звук, отъехал от стены на длинных изогнутых петлях. Людмила приготовила фонарь, но он не понадобился — за дверью было еще светлее.