Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

- А правда, что Манве узнает все, что знаешь ты?

- Не знаю. До этого момента я думал, что нет, но теперь не знаю, что и думать. Орлангур никогда не лжет. Иногда умалчивает, но не лжет, видимо, считает ложь недостойной духа познания. Тоже позорная страница. Даже возвращаться не хочется.

- Если ты не вернешься, летом оживет твой зомби.

- Возможно, это лучший выход. А что, - Олорин натянуто улыбнулся, будет два Олорина, один в Средиземье, а другой - хрен знамо где. Ты ведь бывал раздвоенным?

- Бывал.

- И как?

- А никак. В первые минуты после объединения ощущения очень странные, но не болезненные, а потом очень быстро привыкаешь. А до объединения вообще не ощущаешь ничего необычного.

Олорин тяжело вздохнул.

Из тьмы вынырнул Уриэль.

- Ну что, путешественники, - сказал он, - загрустили? А зря. Я тут в прошлый раз оставил один артефакт...

Уриэль замолчал, наслаждаясь театральным эффектом.

- И что? - Я не выдержал первым.

- А то, что, помимо врат, тут еще есть каналы. Я, конечно, не большой мастер пробивать каналы в другие миры, почтенный Олорин владеет этим искусством куда лучше, я бы не рискнул уходить в междумирье по каналу без помощи опытного товарища... Но провести сканирование соседних миров я могу и сам.

Уриэль снова замолчал, приняв эффектную позу.

- Не тяни! - взмолился Олорин. - Договаривай!

- Так я уже почти все сказал. В общем, я просканировал кое-какие миры... Большинство из них - чисто астральные, но есть и такие, где можно жить в нормальном теле. Есть даже один мир, где действует магия. Вроде бы.

- У тебя есть координаты?

- А как же!

- Тогда чего мы тянем?

- Ну... я не знаю, - Уриэль, кажется, растерялся, - надо бы отдохнуть, поесть, поспать. Нельзя же лезть очертя голову неизвестно куда, даже не отдохнув.

- Ты что, сможешь сейчас спать? - удивился Олорин.

- Гм... пожалуй, нет.

- Ну так пошли!

- Ладно, пошли, - согласился Уриэль. - Он взял со стола первый попавшийся лист пергамента. - Гляди, Олорин, еще одни стихи с переводом.

Олорин взял лист в руки и несколько минут всматривался в него, беззвучно шевеля губами. Наконец он произнес:

- Прямо про нас. Орлангур, он что, пророк или издевается?

И Олорин начал декламировать:

И дорога стала мне как жена.

Только гордость и честь мне нужна,

Я испил эту чашу до дна,

Все, что нужно, дала мне она,

Все, что нужно магу.

И влачусь я, слепой, словно крот.

Только знание движет вперед.

Куклами двигает кукловод.

Путник страждущий,

Странник жаждущий,

Называй меня хоть бомжом.

Но мой выбор со мной навсегда,

И свобода со мной навсегда,

И решаю я сам за себя,

Где бы я ни бродил,

Дом мой всюду, где знают мой скилл.

И земля для меня словно трон,

Тем, кто знает, не нужен поклон.

Под бродячей звездой я рожден,

Одинок, но удовлетворен

Это главное.

Никому не поймать меня в сеть,

Лучше приобретать, чем иметь.

Нет меня там, где бал правит плеть.

Путник страждущий,

Странник жаждущий,

Называй меня хоть бомжом.

Но мой выбор со мной навсегда,

И свобода со мной навсегда,

И решаю я сам за себя,

Где бы я ни бродил,

Дом мой всюду, где знают мой скилл.

Мое тело лежит средь могил,

Но мой дух правит сотнями сил,

Где бы я ни бродил.

Олорин замолчал, с минуту в пещере стояла тишина. Наконец Уриэль прервал молчание.

- Ну что, путники страждущие, - сказал он, - будем пробивать канал или все-таки поедим и спать?

- Пробивать, - резко сказал Олорин.

- Пробивать, - подтвердил я.

- Ну что ж, пробиватели каналов, давайте пробивать канал, - подытожил Уриэль. - Олорин, мне потребуется твоя мана. Хэмфаст, от тебя пока пользы немного, просто держись поближе к нам. Дальше трех футов не отходи. Ну, поехали!

Пару минут ничего не происходило. А потом волшебный огонь, зажженный Олорином, начал понемногу тускнеть, пещера все больше и больше наполнялась мраком, причем освещенный круг не сжимался под натиском мрака, просто разница между светом и тьмой становилась все менее значительной и... важной, что ли. Трудно описать это чувство. Мир растворялся, воздух постепенно превращался в подобие вязкого студня, двигаться становилось все труднее, наконец это стало совсем невозможно. Еще пять минут (или пять часов?), и вязкая пассивная среда стала затруднять дыхание. Я попытался дышать чаще и глубже, но это не помогало - чем выше вздымалась моя грудь, тем больше сил уходило, но измененный воздух больше не давал телу требуемых сил. Невероятным усилием воли я заставил себя умерить дыхание. Стало чуть легче, но, как говорят аннурские маги, процесс уже пошел. Сознание начало плыть, и я внезапно понял, что моя вторая жизнь вот-вот кончится так же бесславно, как и первая.