Артур Кларк - Не дай наступить ночи

— Эта машина слишком велика для обыкновенного самолета. Не кажется ли вам, что это...

— Космический корабль? Если так, то это — кризис!

Третий мужчина, казалось, напряженно размышлял:

— Исчезновение самолетов и космических кораблей — одна из величайших загадок древности. Эта машина может оказаться и тем и другим, предположим пока худшее. Если это действительно космический корабль, мы должны любой ценой не дать ему покинуть Землю, иначе он может вновь привлечь пришельцев. Это было бы концом всему.

Воцарилась мрачная тишина, затем опять заговорил глава комитета:

— Эта машина прибыла из Диспара. Кто-нибудь там должен знать правду. Я думаю, стоит связаться с ними — если они снизойдут до разговора с нами.

Семена, брошенные Алвином, дали всходы гораздо быстрее, чем он ожидал...

Горы все еще покрывала мгла, когда они достигли Шалмираны. С высоты огромная чаша выглядела очень маленькой, казалось невероятным, что некогда судьба Земли зависела от этого крошечного черного диска.

Когда Алвин посадил Корабль, он почувствовал леденящую душу пустоту. Не было видно ни старика, ни его машин. Вход в тоннель они нашли не сразу. Ступив на лестницу, Алвин крикнул, чтобы возвестить о своем прибытии. Не дождавшись ответа, они медленно двинулись вперед и вскоре увидели старика, который, казалось, спал, сложив руки на груди. Его открытые глаза невидяще смотрели вверх, как будто глядя сквозь свод комнаты на звезды. На губах застыла легкая улыбка — смерть пришла к нему не как враг.

Рядом с ним неподвижно парили в воздуху два робота. Когда Алвин попытался приблизиться к телу, их щупальца вытянулись, не пропуская его. Он остановился. Он не смог сделать ничего и, стоя в этой тихой комнате, чувствовал холод, подбирающийся к сердцу. Первый раз он взглянул в мраморное лицо смерти и понял, что нечто из его детства ушло навсегда. Таким был конец этого странного братства, возможно, последнего в истории человечества. Несмотря на все заблуждения, их жизни не пропали зря. Каким-то чудом они сохранили знания, которые могли быть утеряны навсегда. И теперь их союз постигла судьба миллионов других религий, некогда считавшихся бессмертными.

Они оставили его, спящего в своей могиле среди гор, в которой его никогда уже никто не потревожит. Здесь же остались охраняющие его машины, которые служили ему при жизни и не покинули после смерти, ожидая приказов, не понимая, что их больше не будет.

Алвин и Теон молча вернулись на корабль, и вскоре крепость вновь стала не более, чем черным пятном, затерявшимся среди гор. Алвин не стал менять направление движения машины, и они продолжали подниматься, пока под ними не стал виден весь Лис — огромный зеленый остров в желтом море пустыни. Никогда прежде Алвин не был так высоко! Когда же они наконец остановились, внизу был виден весь диск Земли.

Лис стал теперь совсем маленьким — всего лишь темная тень на фоне бесконечной желто-серой пустыни, и только на самом краю шара что-то блестело, как многоцветный бриллиант. Так Теон впервые увидел Диспар.

Они долго сидели, глядя на вращающуюся внизу Землю. Алвину вдруг захотелось показать мир таким, каким он его видел сейчас, правителям Лиса и Диспара.

— Теон, — заговорил он, — как ты думаешь, я правильно поступаю?

Вопрос удивил Теона, который еще ничего не знал о неожиданных сомнениях, временами одолевавших его друга. Трудно было объективно ответить на него; как и Рорден, хоть и в меньшей степени, Теон чувствовал, что его собственная воля подавлена. Он был безнадежно захвачен вихрем, который Алвин поднимал за собой, следуя по жизни.

— Я верю, что ты прав, — медленно ответил Теон. — Наши соотечественники слишком долго были разделены. — Это правда, — подумал он, хоть его собственные чувства и не соответствовали сказанному. Но Алвин не успокоился.

— Есть одно препятствие, о котором я до сих пор не думал, — озабоченно продолжал он, — это различие в нашей продолжительности жизни.

Он замолчал, но каждый из них понимал, о чем думает другой.

— Я много размышлял об этом, — признался Теон, — и думаю, что вопрос решится сам, когда наши соотечественники вновь узнают друг друга. Скорей всего, и те и другие неправы: наверное наша жизнь слишком коротка, а ваша чересчур затягивается. Со временем должен быть найден компромисс.

Алвин задумался. Действительно, это была единственная надежда. Он вновь вспомнил горькие слова Серани: «Мы оба умрем, а ты все еще будешь юношей.» — Хорошо, — он примет условия. Даже в Диспаре любую дружбу омрачала та же тень, — какая разница, были ли это сотни или миллионы лет. Благополучие человечества требовало объединения двух культур, и здесь личное счастье во внимание не принималось. На мгновение Алвин увидел человечество как нечто большее, чем фон его жизни и без колебаний сделал выбор, не думая о горе, которое он однажды перенес.