Ростислав Гельвич - Полиция реальности

— Николай?

Я сел на стул, умытый, со слегка саднящим лбом. Не стоило приходить в такое место с красными глазами, и грязной царапиной. Это ничем не смогло бы помочь.

— Евгений Павлович. — я посмотрел ему в глаза. Серыми глазами, в сером кабинете. — Что вы со мной сделали? Что со мной сделали?

Он молчал секунды три.

— У тебя царапина на лбу.

— Я знаю. Это неважно. Просто ответьте мне. Пожалуйста.

— Я не понимаю тебя, Николай.

— Конечно. — я не стал улыбаться, хотя мне хотелось — Эта штука в моей голове. Что она со мной сделала? Почему я такой стал? Я ничего не чувствую. Совершенно ничего уже, вы это понимаете?

Он опять молчал, словно подбирая слова.

— Что ты имеешь в виду?

— Может и не понимаете. — теперь вот, мои губы и тронула улыбка — Все что есть, лишь тяга к этой вашей работе. К этим вашим Объектам. А все остальное, нафик. Я не был таким раньше. Почему вы меня таким сделали?

— Я тебя таким не делал. Никто тебя таким не делал. Не вини других.

— Не виню. Я не виню. Не закатываю истерик. Просто спрашиваю у вас. Ведь вы знаете. Вы не можете не знать это все.

Третья пауза.

А вот на этом месте, должен бы закричать петух.

— Коля. Я не знаю, что с тобой произошло, но поверь, если бы знал, то непременно бы тебе ответил. — его лицо иллюстрация в словаре, для слова «Сопереживание». Он вызвал врача по коммуникатору, и пришедший врач, снова, с запахом картона, дал мне пару таблеток глицина.

Перед тем как уйти, я спросил:

— Можно мне уехать домой?

В ответ, холодное покачивание головой. Снова правдиво-неправдивое «сопереживание» вместо лица:

— Извини, но не сейчас. Коля, это для твоего же блага.

— Конечно. — ответил я — Прекрасно вас понимаю.

Мысли словно взбесились. Я и раньше с трудом ими управлял, но теперь они скользили сами. Сами. Сами.

Сами.

Я сижу в автобусе, и мои мысли сами. Сами. Сами.

Я теперь дома и мне четырнадцать лет, меня целует девочка из параллельного класса, и мне приятно.

А вот я с Сойер, недавно. И у меня неживые губы, и я немногим отличаюсь от резиновой куклы.

Кто же мы с тобой, Клок? Кто же нас такими сделал?

— Кто написал меня, переписал меня… кто заставил меня… зачем…

От меня отсаживались люди. Я вышел не на своей остановке, потому что не мог предпринять других действий, да и к тому же, от них пахло угрозой.

Швейк чувствовал запах могилы от кулака тюремщика, а я чувствую — запах угрозы.

— Смешно.

— Простите, что?

— Зачем вам это знать?

Идти мимо. Идти домой. Недалеко осталось. Голова в состоянии совсем странном.

Ключевые слова застряли у меня внутри и я не могу их вытащить. И мысли не могу запрячь, что? Какие-то непонятные ключевые слова, неизвестные ключевые слова, ненужно-нужные ключевые слова. Ключевые шаги до дома, они остались ключевые шаги до дома. Бывает, заходишь так, а там ничего и нет. Или что-то есть. Ты заходишь, и не надо выходить, главное это ключевые ключи. Ключевой ключ?

— Ключевой ключ.

Ключевой ключ. И еще кровать. Она не ключевая, но она кровать. Она лежабельная, лежабельная кровать. Лежать на лежабельной кровати, это же очевидно! Лежать на лежабельной кровати, и не сопротивляться серой серости, потому что серая серость везде. И серые люди везде, а ведь если серые люди везде, то зачем бежать в это самое везде?

И наконец, вот и она! Ждать пришлось долго, серую серость родила темнота с блестками. Смотрел на это рождение, и рад что не акушер этого се-чер-ро-но-го-го рождения.

Наступает, серая серость, наступает. А я лежу на лежабельной кровати, и хочу уснуть, но уснуть не получается.

Желтая коробка полна серой пустотой, царями, богачами, богами, ангелами, и бесами. И мной. Но в основном — серой пустотой.

Серая пустота поднимает меня с кровати. В серой пустоте пахнет серой мочой, серыми людьми, и серой едой. Серый человек, в белом халате, говорит, что я прекрасный образец.

Серыми руками он придает моему телу форму. Я должен улыбаться, но я не улыбаюсь. Я должен реагировать, но я не реагирую.

И когда он делает что-то совсем непривычное, я должен кричать. Ведь у меня есть рот. А тот у кого есть рот — должен кричать. А я не кричу.

Не все ли равно?

Даже когда руки перекручены, а пальцы сплетены.

Мне все равно, даже несмотря на то, что сегодня очень необычный день. Сон снился опять. Люблю этот сон. Он снится только в самые необычные дни. Я назвал бы промежуток, если бы помнил, но я не помню.