Айзек Азимов: Роботы утренней зари

Илия Бейли, дожидаясь, когда корабль будет готов для погрузки, чувствовал себя уже отрезанным от Земли. С ним сидел Бентли, и оба угрюмо молчали. Наконец Бен сказал:

– Не думаю, чтобы мама захотела прийти.

Бейли кивнул.

– Я тоже не думаю. Я помню, какая она была, когда я поехал на Солярию. Тут тоже самое.

– Ты хоть успокоил ее?

– Я сделал все, что мог, Бен. Она думает, что я попаду в аварию, или меня убьют космониты, как только я попаду на Аврору.

– Ты же вернулся с Солярии.

– Именно поэтому она и не хочет, чтобы я рисковал второй раз. Она уверена, что удача отвернется от меня. Ну, она успокоится. А ты сожми круг, Бен. Побудь с ней, только не разговаривай насчет заселения новых планет. Это ей в самом деле не нравится, ты сам знаешь. Она чувствует, что ты тогда оставишь ее. Она знает, что сама не сможет поехать и никогда больше не увидит тебя.

– Может, и так, но когда еще это будет.

– Ты, может, смотришь на это легко, а она нет. Так что ты уж не говори с ней об этом, пока меня нет. Ладно?

– Ладно. Я думаю, она чуточку расстроена из-за Глэдис.

Бейли резко взглянул на сына.

– Ты…

– Я не сказал ни слова. Но она тоже видела этот гиперволновой фильм и знает, что Глэдис на Авроре.

– И что из этого? Аврора – громадная планета. Не думаешь ли ты, что Глэдис Дельмар будет ждать меня в космопорту? О дьявол, Бен, неужели твоя мать не знает, что эта гиперволновая гадость на девять десятых выдумка?

Бен с заметным усилием сменил тему разговора.

– Даже странно – ты сидишь здесь без всякого багажа.

– У меня его даже слишком много. Я же одет, верно? С меня снимут всю одежду, как только я окажусь на борту. Ее химически обработают и выбросят в космос, а мне выдадут все новое, после того как я сам буду продезинфицирован, очищен и отполирован внутри и снаружи. Я уже прошел через это однажды.

Помолчав, Бен сказал:

– Знаешь, папа… – он резко остановился и начал снова: – Знаешь, папа… – и опять замолчал.

– Что ты хочешь сказать, Бен?

– Папа, я чувствую себя ужасным болваном, когда говорю это, но думаю, что лучше сказать. Ты не геройский тип. Даже я никогда не считал тебя им. Ты отличный парень и самый лучший отец, но ты не геройский тип.

Бейли хмыкнул.

– Однако, – продолжал Бен, – именно ты стер с карты Космотаун; именно ты привлек Аврору на нашу сторону. Именно ты начал весь этот проект заселения других миров. Папа, ты сделал для Земли больше, чем все правительство, вместе взятое. Так почему тебя не оценили больше?

– Потому что я не геройский тип, и потому, что меня сунули в этот идиотский фильм. Он восстановил против меня весь Департамент, он выбил из колеи твою мать и создал мне репутацию, которой я не могу следовать. – На его ручном вызове вспыхнул свет, и Бейли встал. – Мне пора, Бен.

– Я понимаю. Я хочу сказать тебе, папа, что высоко ценю тебя. И в этот раз, когда ты вернешься, тебя будут ценить все, а не только я.

Бейли был растроган. Он быстро кивнул, положил руку на плечо сына и пробормотал:

– Спасибо. Береги себя… и мать… пока меня нет.

Он ушел, не оглядываясь. Он сказал Бену, что едет на Аврору поговорить о проекте заселения. Если бы это было так, он мог бы вернуться с победой. А тут… Он подумал: я вернусь в опалу… если вернусь вообще.

Бейли был на космическом корабле в третий раз, и прошедшие два года не погасили в памяти два предыдущих раза. Он точно знал, чего ждать.

Должна быть изоляция – что бы никто не видел его и ничего не делал с ним, кроме, вероятно, робота. Должно быть постоянное медицинское обслуживание – дезинфицирование и стерилизация (этого не миновать). Должна быть попытка сделать его пригодным для приближения к чувствительным к болезням космонитам, которые считают землян разносчиками всевозможных инфекций.

Однако, должно быть и различие. На этот раз он не будет так бояться процедур. И ощущение, будто тебя вытащили из кокона, не будет таким страшным.

Он должен быть готов к более широкому окружению. В этот раз – сказал он себе твердо, хотя и не без узла в желудке, – он, может быть, даже сможет увидеть космос. Интересно, похож ли он на фотографии ночного неба, видимого Снаружи?

Он вспомнил свое первое посещение купола планетария (в Городе, конечно, в безопасности). Ему показалось, будто он Снаружи, но ничего неприятного в этом не было.

Затем было два раза – нет, три, – когда он был ночью на открытом пространстве и видел настоящие звезды в настоящем небе. Это было куда менее впечатляющим, чем планетарий, но каждый раз был холодный ветер и ощущение расстояния, которое делало все более пугающим, чем купол – но менее пугающим, чем дневное время, потому что темнота окружала его защитной стеной.