Джеймс Дуэйн - Независимый отряд

– Так вы сообщаете мне, что мы проиграли войну, адмирал?

– Мы проиграли этот бой, мэм. Я даю вам лучший совет, какой у меня есть, и это также совет моего штаба. Разумеется, ваша прерогатива, как представителя гражданской власти, принять его или отвергнуть. Мы готовы выполнять ваши приказы. – Тут плечи адмирала поникли. – Но я… я не хочу терять еще больше моих людей без веской на то причины.

Скарагоглу вознес краткую благодарственную молитву Богу своего дедушки за то, что на нем сейчас нет шкуры Кларксон или адмирала.

– Сэр! – сказал один из адъютантов штаба. – Сэр, у нас тут новые следы! Множество боевых единиц появляется из прыжкового пространства. Сигнатуры повианские…

Многотысячетонная громада «Непобедимого» содрогалась, пока он проходил сквозь облако ионизированного газа, который не так давно был вражеским повианским кораблем. Незримые поля разбрасывали обломки по сторонам, и форма этих полей была обтекаемой, нисколько не напоминая форму любого звездолета глубокого космоса; датчики видели непосредственное окружение «Непобедимого» как копье с тупым наконечником, что прорезало тонкий туман частиц кермета и стали, где также попадались углеродные атомы, прежде составлявшие тела разумных существ.

Звериный рык эхом разнесся по капитанскому мостику как отклик на это ощущение, ибо оно означало настоящую победу в том ее виде, который уже очень давно считался константой космического поединка.

– Прицел самонаводящейся, – сказал кто-то.

От такой новости волоски на спине у Редера встали дыбом, едва не приподнимая тяжелую от пота форму. Бой теперь сделался безумно ближним – вражеские суда бросались на передовую часть союзного флота королев и в то же самое время пытались покончить с флотом Содружества.

А это означало, что тяжелые противокорабельные ракеты летели во все стороны как пули из ручного оружия. Один эсминец попытался протаранить «Непобедимый» – и лишь удачное попадание батареи ближнего боя в его силовую установку остановило врага. Антиводородная вспышка расцвела в опасной близости, и вторичная радиация стала просачиваться сквозь корпус авианосца, еще больше усиливая у членов его команды чувство предельной незащищенности.

– Слежение… слава Богу, один из наших «спидов» захватил цель… огневое решение…

Еще один шар ослепительно-белого цвета расцвел на фоне бархатно-черного космоса и равнодушных звезд.

– Очень хорошо, – услышал Редер собственный голос. – Запишите представление к награде премьер-министра за это попадание.

«Непобедимый» опять содрогнулся – и опыт позволил Редеру понять, что это был массированный запуск противоракет. «Теперь уже мало просто не подпускать их и клевать нашими «спидами», – подумал коммандер. – Хотя, если следовать руководствам, авианосец в основном только этим и должен заниматься». Но здесь ситуация была особой. Подобного космического сражения за всю историю человечества еще не бывало. Невооруженным глазом можно было разглядеть в космосе с полдюжины судов, а взрывы боеголовок полыхали безостановочно, как будто на празднике фейерверков…

В голодисплее флагманского корабля Содружества выплыли колонки цифр и развернулись конусы возможных траекторий. Лицо Греттирсона побелело.

– О Боже! – невольно выдохнул адмирал.

«Надо полагать, это его первое спонтанное высказывание со времен Академии», – подумал Скарагоглу. Внутри у него все сжималось от страха. Проходил такой тяжелый лом, что он перевешивал присутствующий здесь вражеский флот в отношении два к одному. Таким образом, ставки Космического Отряда теперь можно было оценивать как пять к одному. Невыносимая ситуация вдруг сделалась абсолютно безнадежной.

И вдруг:

– Сэр! Мы получаем маяк опознавательной системы «друг-враг» с кодом Содружества!

«Интересно, теперь-то зачем повианам такая маскировка? – задумался Скарагоглу. – У них вполне достаточно грубой силы, чтобы в темпе закончить всю работу. Тем более, что это, похоже, их стиль».

– Какой-то фокус, – произнес Греттирсон, силясь отвлечься от воплощенного отчаяния в голодисплее.

– Сэр, у меня есть сигнатуры моторов ведущего корабля…нестандартные… погодите, да ведь это…

В одном из секторов голодисплея вспыхнуло изображение – изящный корабль в форме гантели, абсолютно непохожий на механоорганические очертания повианских судов.

Ожил еще один сектор дисплея, и там появилось лицо – человеческое лицо. «Это же Редер», – понял Скарагоглу и покрепче ухватился за поручень вокруг голодисплея. Негоже было в такой момент от слабости падать. Особый вычислительный центр в генеральской голове, который никогда не спал, в темпе прикинул, что прямо сейчас лучше будет надеть на лицо уверенную улыбку. Тогда пойдет слух – который никогда не будет ни подтвержден, ни опровергнут, – что он, Скарагоглу, невесть каким образом все время этого ожидал.