Дмитрий Глуховский - Будущее

Я найду тебя, я расскажу тебе это, и ты поймешь, ты услышишь меня.

Услышишь. Услышишь.

Исполосованные, перемазанные помадой, кривозубые, усатые, брыластые, с проваленными глазами, с тройными подбородками, с вывернутыми африканскими губищами — я перебираю, перебираю чужие хари, ищу среди них одно лицо, ищу спасения.

В голове муть, я решаю, что мне необходимо забраться на разноцветную башню — потому что с высоты я непременно увижу Аннели! И я карабкаюсь, проливая семь потов, по винтовой лестнице, ярус за ярусом, пока ноги не начинают гореть, на вершину — но сил хватает только на половину. Приваливаюсь к прозрачной стене, легкие вот-вот порвутся, футболка прилипла к коже. Моргаю, вцепляюсь в поручни, чтобы не упасть.

Гляжу вниз.

От Средиземного моря до стеклянной стены не найдется больше места ни для одного человека — все места заняты. Полощутся кроваво-красные флаги — знамена Партии Жизни, качаются наскоро намалеванные транспаранты: люди требуют справедливости, требуют нашей воды, требуют бессмертия для каждого и для всех. Жалами торчат стволы, биты, дреколье. Нет, не тараканы и не муравьи; здешние обитатели — осы, ядовитые осы, и Мендес с Рокаморой разворошили их гнездо.

Мне казалось, жители Барселоны в мире со смертью, им не нужен наш сраный Олимп, они молча хавают свою судьбу, жизнь однодневки учит их наслаждаться каждой минутой. Я думал, они готовы приворовывать бессмертие, приторговывать им на черном рынке — но никогда не рискнут за него биться.

Не так.

Просто они ненавидели нас вразнобой, каждый по-своему и каждый по отдельности; их ненависть иногда грела нас, иногда жгла — но ровно, рассеянно, как полуденное солнце. А Мендес собрал миллионы лучей в пучок, преломил их своим выступлением, а потом Рокамора выхватил у него линзу и теперь хочет подпалить мир.

В рюкзаке верещит что-то.

У меня же вырублен звук! Как это?!

Отгораживаюсь от лестницы, от окон, достаю — все же коммуникатор. Экран пульсирует ярким, красным. Режим тревоги.

Никто тут меня не видит; башня опустела, последние жильцы с гиканьем пролетели вниз, перескакивая через три ступени. Подношу коммуникатор поближе.

Мигает оповещение: «ВСЕОБЩАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ» — впервые на моей памяти. Раскрываю: всем Бессмертным предписано немедленно прибыть к границам муниципального округа Барселона. Подписано лично Берингом.

Всем. Значит, и мне. Отупело перечитываю сообщение.

В Фаланге пять тысяч звеньев. Пятьсот сотен. Пятьдесят тысяч Бессмертных.

Никогда не видел, чтобы все собирались вместе — потому что этого прежде не случалось. Что будет? Крестовый поход на бунтовщиков?

Я пытаюсь прочесть новости — но тут коммуникатор теряет сеть, и связь пропадает.

Снаружи громыхает. Взрыв?! Нет. Пока нет.

В панорамном окне мелькает тройка армейских истребителей — черных, с небесно-голубым подбрюшьем, — идут точно над башнями. Вижу, как они разворачиваются над морем и возвращаются в Европу. А с континента идет им навстречу еще одна тройка. Грохот — на минимальной высоте истребители преодолевают звуковой барьер. Толпа пестрит лицами — варвары позадирали головы, притихли. Разведка? Вряд ли — со спутников все и так видно...

Зря ловлю сеть — похоже, связь отрубили.

На опустевших этажах — впавшие в кому информационные терминалы. Трогаю экраны — они выдают психованную разноцветную картинку. Хорошо, я не эпилептик — от такого меня могло бы и коротнуть.

Обшариваю композитные пещеры, все в наскальной живописи. Хочу узнать — вдруг у кого есть комм другого мобильного оператора?

Но все заброшено.

Проходит еще несколько минут — и во всей башне гаснет электричество. Так же, наверное, и в остальных. Барселону отрезают от мира. Понимаю: они будут штурмовать город.

Мне надо найти Аннели до того, как пятьдесят тысяч Бессмертных маршем войдут в Барселону; вот-вот тут начнется кровавая баня, подобных которым Европа не видывала со времен Войн обреченных. Мне надо вытащить ее из жерновов, вернуть, поговорить с ней хотя бы!

Счет идет на минуты.

Если я не отыщу Аннели сейчас, я могу потерять ее навсегда.

Аннели, Аннели, Аннели, я ведь говорил тебе, что хочу быть с тобой, я ведь назвался своим настоящим именем, я дезертировал в своих мечтах, я сам решился почти уже на то, что запрещал Девятьсот Шестому! Почему ты мне не поверила? Почему ты поверила террористу, аферисту, клоуну и не поверила мне?

Чем этот мерзавец тебя покорил?!