Курт Воннегут - Гаррисон Бергерон

— Я — Император! — закричал Гаррисон. — Вы слышите? Я — Император! Все должны делать то, что я повелю!

Он топнул ногой, и здание затряслось.

— Даже сейчас, когда я стою перед вами, — изуродованный, оболваненный, страдающий, — я более велик и могущественен, чем кто бы то ни был в истории Земли! Смотрите — на ваших глазах я стану тем, кем я могу стать!

Гаррисон разорвал ремни своего уравнительного снаряжения, как будто это была сырая папиросная бумага, а не кожа, рассчитанная на нагрузку в пять тысяч фунтов [3].

С грохотом полетели на пол тяжелые металлические уравнители. Гаррисон просунул указательный палец под дужку висячего замка, запиравшего его головную упряжь. Звонко щелкнув, дужка разломилась пополам, как корешок сельдерея. Наушники и очки он швырнул в стену.

Прочь полетел красный резиновый нос, и наружу вышел человек, которого убоялся бы сам Тор, бог грома [4].

— А сейчас я выберу себе Императрицу! — сказал он, глядя сверху вниз на сжавшихся в страхе людей. — Первая женщина, которая осмелится встать, получит супруга и трон!

Через мгновение одна из балерин поднялась, качаясь, как ива на ветру.

Гаррисон сорвал наушники с ее головы, осторожно освободил ее от груза уравнителей. И наконец он снял маску с ее лица.

Она была ослепительно красива.

— Сейчас, — сказал Гаррисон, беря девушку за руку, — давай покажем людям, что такое танец. Музыка! — скомандовал он.

Музыканты вновь вскарабкались на свои места, и Гаррисон сорвал уравнители и с них.

— Покажите всё, на что вы способны, и я сделаю вас баронами, герцогами и графами.

Зазвучала музыка. Сначала всё в ней было, как всегда, — дёшево, глупо, фальшиво. Но Гаррисон схватил двух музыкантов и, размахивая ими в воздухе, как дирижерскими палочками, пропел музыку так, как её следовало играть. Затем он швырнул музыкантов обратно на стулья.

Музыка зазвучала снова, и на этот раз гораздо лучше.

Некоторое время Гаррисон и его Императрица просто слушали музыку, слушали в полном молчании, как будто через музыку синхронизируя удары своих сердец.

Они перенесли свой вес на носки.

Гаррисон положил свои большие руки на тонкую талию девушки, передавая ей свое ощущение невесомости.

А затем всплеском радости и грации они взметнулись в воздух.

Нарушены были не только законы страны, но также законы тяготения и законы движения.

Они раскачивались, кружились, вертелись, скакали, резвились и веселились.

Они прыгали, как олени на луне.

Студийный зал был высотой в тридцать футов, и каждый новый прыжок возносил танцоров все ближе к потолку.

Вот они коснулись его.

А затем, любовью и волей победив гравитацию, они зависли в воздухе в нескольких дюймах под потолком, и губы их слились в поцелуе.

В этот момент в зал вошла Диана Мун Гламперс — директор Всеобщего Уравнительного Бюро. В её руке был двуствольный пистолет десятого калибра.

Дважды нажала она на спусковой крючок, и Император со своей Императрицей умерли, не долетев до пола.

Диана Мун Гламперес снова зарядила пистолет и, направив его на музыкантов, объявила, что у них есть десять секунд на то, чтобы вернуть свои уравнители на место.

И тут в телевизоре Бергеронов взорвался кинескоп. Хейзл повернулась к Джорджу, намереваясь сказать ему что-то по этому поводу, но Джордж ушёл на кухню за банкой пива.

Он вернулся с пивом, переждал очередной уравнительный сигнал и вновь уселся в кресло.

— Ты плакала? — спросил Джордж.

— Ага, — ответила она.

— О чем?

— Забыла. Что-то грустное по телевизору.

— А что именно?

— У меня в голове все перепуталось.

— Не думай о грустном, — сказал Джордж.

— А я и не думаю.

— Вот и умница.

Он вздрогнул. В голове у него раскатисто ударил клепальный пистолет.

— Ух, видно громко стукнуло".

— Что ты сказала?

— Я говорю, наверно, громко стукнуло.

Примерно 21 килограмм

Два метра тридцать сантиметров

Примерно 2300 килограмм

Один из богов в скандинавской мифологии