Альфред Вогт - Мир Нуль-А

Госсейн подошел к главному входу дворца за несколько минут до назначенного времени. Он был не один. Мужчины и женщины входили и выходили из широких дверей, и он смещался с толпой, пользуясь ею как ширмой, прячась от посторонних глаз. Естественно, прежде чем пройти внутрь, ему пришлось обратиться к охраннику, неповоротливому и толстому, сидевшему за стеклянной перегородкой.

– Мое имя Госсейн. Мне ведено прийти к мисс Патриции Харди в час дня.

Толстяк провел пальцем по лежавшему перед ним списку имен, затем нажал кнопку. Из соседнего помещения вышел высокий молодой человек в форме. Он взял из рук Госсейна чемодан и провел его к лифту, створки которого распахнулись, выпуская трех пассажиров. Одним из них был Прескотт. Он удивленно уставился на Госсейна. Лицо его помрачнело.

– Что вам здесь надо? – спросил он.

Госсейн глубоко вздохнул. Ему просто фантастически не повезло. На всякий случай он готовился к такой встрече, но все равно сердце его ушло в пятки, когда он выдавил из себя заранее приготовленную фразу:

– Крэнг назначил мне встречу.

– Что-что? Мы с ним только что расстались, и он ни словом о вас не обмолвился.

Госсейн вспомнил, что Прескотт ничего не знает о Крэнге. Тем лучше – значит, можно не бояться выдать галактического агента, перешедшего на их сторону.

– Он согласился уделить мне несколько минут, – пояснил Госсейн. – Но, может быть, вы объясните мне, что происходит?

И Госсейн принялся рассказывать о своем посещении Машины и о том, как она посоветовала ему покончить жизнь самоубийством, чтобы уступить место Госсейну III. Он и виду не показал, что знает о вторжении на Венеру, и мрачно заявил:

– Я хочу видеть свое третье тело. Я слишком верю в нуль-А принципы, чтобы допустить существование трех Госсейнов даже после того, как мне показали второго. Подумать только, такому здравомыслящему человеку, как я, приказывают покончить с собой! – Он невольно вздрогнул. – Я должен разобраться. Я готов откровенно поговорить с Торсоном. После вчерашнего, – тут Госсейн посмотрел прямо в глаза своему собеседнику, – я как-то не подумал о вас.

Все это время Прескотт холодно и подозрительно наблюдал за ним. По нему было незаметно, что он придает значение их недавней стычке. Выслушав рассказ Госсейна, он пожал плечами и направился к выходу, но тут же остановился и резко повернулся. В глазах его засветилось любопытство.

– Как вы, вероятно, догадались, – сказал он, – мы пытаемся найти ваши остальные тела.

Единственным желанием Госсейна было уйти отсюда как можно скорее, но, услышав столь откровенное признание, он почувствовал, что его бьет озноб.

– Где? – спросил он.

Прескотт хрипло рассмеялся.

– Сначала мы растерялись и наделали глупостей. Обыскали чуть ли не все пещеры Земли. Сейчас мы стали умнее.

– Что вы имеете в виду?

Прескотт нахмурился.

– Проблема в целом достаточно сложна, – сказал он, – и частично связана с одним из законов природы, о котором вы скорее всего никогда не слышали. Он гласит, что если две энергии совпадают по своим показателям до двадцатого десятичного знака и действуют в одном пространстве, то наибольшая из них перекроет любое расстояние, стремясь совпасть с наименьшей, но не мгновенно, а на сверхсветовых скоростях.

– Для меня это звучит абракадаброй, – заметил Госсейн.

Прескотт громко рассмеялся.

– Попробую объяснить на вашем примере, – сказал он. – Каким образом в вашем мозгу сохранились мельчайшие подробности воспоминаний Гилберта Госсейна I? Ваши показатели должны были совпадать как минимум до двадцатого десятичного знака; теоретически – это единственно возможный способ передачи мыслей на расстоянии. Итак, Госсейна I, который жил и действовал, можно, грубо говоря, считать энергией наибольшей, а вы, находясь в инертном состоянии, воспринимали все с ним связанное независимо от удаленности в пространстве. – На мгновение он умолк. – Мы даже исследовали метеориты вплоть до колец Сатурна, полагая (как теперь выяснилось, неверно), что один из них могли выдолбить и превратить в инкубатор для Гилбертов Госсейнов в разной стадии развития. Надеюсь, теперь вы понимаете, насколько серьезно мы…