Альфред Вогт - Мир Нуль-А

– Позже она охотилась для него и приносила пропитание, но, видимо, чувство голода никогда не покидало мальчика, потому что муравьи, черви, пчелы, все, что двигалось, шло ему в пищу, когда его наконец нашли в возрасте одиннадцати лет. Это был угрюмый, свирепый звереныш, такой же дикий, как собачья стая, вожаком которой он стал. Его привычки и образ действий ясно говорили, как он провел свои юные годы.

Рычание, оскал зубов, глухое ворчание и очень натуральный лай – другого языка он не знал. Социологи и психологи поняли, какие возможности открываются перед ними, но все попытки дать ребенку образование провалились. Через пять лет его научили складывать из алфавитных кубиков свое имя и название нескольких предметов. Поведение его на этой стадии оставалось звериным. Он часто и достаточно резво опускался на четвереньки, и даже по прошествии пяти лет острота его нюха приводила всех в изумление. Любые следы даже через несколько часов возбуждали его до такой степени, что он начинал подпрыгивать и завывать от нетерпения.

Он умер в возрасте двадцати трех лет в отведенной для него камере, так и оставшись животным, этот мальчик-старичок, которого с трудом можно было принять за человека. Вскрытие показало, что кора головного мозга оказалось недоразвитой, но что ее вполне можно было заставить функционировать нормально.

– Сейчас, – закончил свой рассказ доктор Кэр, – мы, конечно, смогли бы помочь Джорджу, потому что знаем о мозге неизмеримо больше, чем в древние времена, но я думаю, вы согласитесь, что ваш случай очень похож на его с одной лишь разницей: ВЫ НАЧАЛИ ЖИЗНЬ КАК ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО.

Госсейн промолчал. Впервые он получил рациональное объяснение с помощью метода сравнительного анализа. До этого момента он очень туманно и несколько идеализированно представлял свои возможности и лишь тревожился, что его способности никак не проявляются. Но он никогда не терял надежды. В тяжелую минуту ему придавало силы и уверенности сознание того, что он является потенциальным спасителем человечества. И где-то в глубине души, вернее нервной системы, он испытывал гордость при мысли о том, что способен на нечто большее, чем все остальные. Это чувство, конечно, останется. Испокон веков человек гордился, когда природа щедро дарила его умственным или физическим совершенством. Что ж, придется подождать. Он будет терпелив.

– Если такая мутация истинна, – сказал психиатр, – и является закономерной в развитии человечества, и если бы передо мной стоял выбор: спасти вас или мирную цивилизацию от нападения галактических армад, можете не сомневаться – я выбрал бы вас. А на примере оставшихся, – он усмехнулся, – неплохо проверить, выдержит ли нуль-А учение первое серьезное испытание.

– Но ведь на Венере ничего не знают, – только и нашел что ответить Госсейн.

– А следовательно, – сказал доктор Кэр, – следующий наш шаг предопределен. До рассвета вам необходимо выбраться из дома. И мне кажется, – тут он вскочил на ноги с живостью юноши, – пришла пора побеседовать с нашим общим знакомым.

Теперь Госсейну уже не так тяжело было думать о грозящей ему смертельной опасности.

Джон Прескотт – галактический агент. Единственное, в чем они могли быть уверены. Сейчас он лежал, связанный, на диване, и следил за каждым их движением. Его светлые волосы казались до странности белыми при сильном электрическом освещении. Губы его, несмотря на кляп, кривила издевательская усмешка.

– Знаете, – с отвращением заметил Госсейн, – во всем этом есть что-то патологическое. Негодяй отправил на смерть жену, лишь бы убедить меня в своей лояльности. А я поверил, думая, что он склоняется к нуль-А учению. У меня и тени подозрения не возникло, что Харди и «X» убиты им не случайно. Только теперь я вспоминаю, как он остановился, прежде чем подойти к Торсону, и позволил мне вмешаться. Одним словом, он уничтожил двух землян, которых галактическая империя использовала вместо ширмы, и теперь се представители контролируют правительство Земли.