Джоан Виндж - Пешка

Я как-то ухитрился встать, и мы спустились в клуб. Внизу уже сидели, ожидая передачи, музыканты и еще несколько рабочих клуба. Войдя в комнату, я ощутил на себе их нездоровое любопытство, но никому не хотелось смотреть на мое лицо дольше одной секунды.

— Кому нужен терминал? — Швейцар протянул мне сетку, когда я проходил мимо него.

С сеткой картинки приблизятся, станут реальностью… Я покачал головой.

Когда я опустил свое тело на подушки возле стола, Зал Конгресса Федерации уже заполнил экран. Шандер Мандрагора вплывал и выплывал из реальности по ту сторону экрана, держа аудиторию на крючке ретроспективными перебивками кадра, прокручивая заново все «за» и «против» — настоящие и выдуманные, подготавливая зрителей к предстоящему действу, стараясь поддержать их интерес к голосованию, исход которого, как думал Мандрагора, они уже знали. Он объяснил все это миллиардам нынешних и будущих зрителей, которые никогда не поймут в происходящем больше, чем покажет им Мандрагора. Я наблюдал, как сменялись кадры и проплывали мимо лица. Позади Мандрагоры открылся второй план, и у меня закружилась голова. Я стал обшаривать зал в поисках знакомых. Камеры показали Элнер, она уже стояла на трибуне, получив, как член Конгресса, разрешение обратиться перед голосованием к присутствующим. Страйгеру было дано такое же право. Он тоже был в зале — живой, чистый, блистательный. Итак, два фрагмента мозаики встали на свои места. Но мне нужен был третий.

— Дэрик, — сказала Аргентайн, когда камеры выхватили из медленно проплывающей вереницы лиц его лицо. Только я успел его заметить, как он исчез. Но он сидел в зале. Кивнув, я зарылся обратно в подушки, расфокусировав свой единственный глаз. Аргентайн сунула мне в перебинтованную руку полную кружку какого-то безобидного напитка. Я выпил его.

Наконец, бесконечное шарканье, мельтешение и переключение кадров прекратилось, спикер Конгресса призвал делегатов подключиться к системе и объявил сессию открытой. Я подался вперед, когда спикер представлял выступающих гостей, разъясняя их точки зрения еще раз, словно они имели какое-нибудь значение. На парящий в воздухе подиум первой он вызвал Элнер, речь которой почти полностью повторяла ее выступление на открытых дебатах, поскольку сказать больше было нечего. Элнер пыталась пробиться сквозь глухую инерцию запрограммированных мозгов, и в ее голосе появились напряжение и сила, которых я не мог почувствовать внутри нее… А потом она закончила говорить, и Страйгер пошел к трибуне, чтобы занять ее место.

Я смотрел, как он идет прямо на меня, мимо мерцающих бело-голубых рядов респектабельного Конгресса Федерации, которые прямо-таки излучали одобрение и согласие. Трости у Страйгера не было. Но если вчерашнее и произвело на него какое-либо впечатление, то по его движениям горделивости и лоску этого не было заметно. Может быть, наоборот, он утвердится в мысли, что Бог на его стороне, что это его крестовый поход… что он вот-вот получит желаемое. Я наблюдал за ним, и меня не покидало ощущение, что Страйгер каким-то образом видит меня и что я тону…

Мика растормошил меня:

— Дыши, — сказал он.

Я втянул в легкие воздух. Страйгер уже был на трибуне. Он начал говорить, а Шандер Мандрагора снова напомнил нам, что устная речь для Страйгера — не рекламный трюк, но единственный способ общаться со своей аудиторией… словно это был символ его непорочности, залог его принадлежности к обычным людям.

— Потому что ему никогда не обрести Дара, — пробурчал я. — Потому что если он не может его иметь, то другого способа у него и не появится.

— Я думала, что он ненавидит псионов, — сказала Аргентайн, отводя взгляд от моего лица — доказательства своему предположению.

— Он и ненавидит, — ответил я. — Где ты найдешь причину основательнее?

Я наблюдал, как Страйгер благословляет членов Конгресса и называет гарантами мира и порядка… Говорит им, что он пришел сюда, чтобы в последний раз выступить перед ними от лица тех бесчисленных человеческих индивидуумов, которые и являются для Федерации единственной причиной существования ее, что именно их сила и численность делают ее существование возможным… Что они доверяют Конгрессу выбирать правильный путь…

Давай, Дэрик, — подумал я. — Давай же… Мне не следовало разрешать им удерживать меня; я должен был присутствовать там. Страйгер почти закончил, через минуту будет слишком поздно, начнется голосование…