Джоан Виндж - Пешка

Я наполовину гидран. И я убил человека. Если бы я был гидраном, без примеси иной крови, то убийство, в свою очередь, убило бы меня. Механизм психической обратной связи у гидранов был встроен в мозг вместе с псионическими способностями, что делало их связь неизбежной. Если ты в состоянии убить мыслью, должно быть что-то, что может остановить тебя. Люди не обладали Даром, но некому было и остановить их. Вот почему гидраны не имели против людей ни одного шанса. Я был гидраном только наполовину, сила моего Дара была наполовину меньше, а значит, и сила обратной связи тоже. Эхо-сигнал не убил меня, но здорово искалечил. Только время могло меня вылечить: свежая перевязка незапятнанной памятью, безопасные впечатления, пересаженные в мозг, как слои здоровой кожи. Но и этого было недостаточно.

С правильно подобранными препаратами, воздействующими на нужные участки мозга, я мог использовать телепатию и не слышать тревожных звонков. Но, как я и говорил Брэди, рано или поздно я начну платить за это, ущерб мозгу будет только возрастать. Меня будет скручивать все сильнее, до тех пор пока, вероятно, не загонит в могилу. Но существовал ли выбор? Мне нужны были деньги.

И еще мне был необходим тот огонь, огонь чужого мозга. Я почувствовал, как румянец пополз по моему лицу, рот наполнился слюной и вспотели ладони.

— У тебя реакции наркомана, — сказал Брэди. — Неужели это так много для тебя значит?

— Ты, твердолобый, — прошептал я, — тебе этого не представить. — Я потянулся за пластырем.

Он отдернул руку.

— А как же побочные эффекты? Как ты там говорил: «как будто на переломанных ногах»?

— Не имеет значения. Я позабочусь об этом потом… Я сделаю все, что вы хотите. Только дайте мне наркотики. — Я вытянул руку.

— Когда прибудем на Землю, — сказал Брэди, начиная хмуриться.

— Сейчас. Мне нужно время, чтобы привыкнуть, вернуть контроль… Ну же, давайте. — У меня снова сжались кулаки.

Он раздумывал, наблюдая за мной. Сомнения, расчеты, ирония — все это отражалось на его лице… а может, и нет, — я не мог читать его. Наконец он положил пластиковую полоску на стол — туда, где я мог ее достать. Я схватил полоску, пожирая ее глазами.

— Не держи их на виду, особенно когда будешь пользоваться. Они действуют в течение одного земного дня. У меня есть еще, если тебе понадобится.

Я согласно махнул рукой, почти не слыша его слов.

— Если тебе нужны объекты для тренировки, используй Джордан и моих помощников. Не говори им… — Он помедлил: — Если ты попытаешься читать меня, я узнаю это. И убью.

Я взглянул на него. Потом молча встал и вышел из лаборатории. Я еще не успел пройти и половины коридора, а за ухом уже сидел пластырь.

Возвращение на Землю… это было возвращение домой. И неважно, что Земля перестала быть центром Федерации много веков назад, что теперь она превратилась в «болото» — застывший отголосок мира, живой музей; и что традиция была единственной причиной, почему Конгресс Федерации до сих пор собирался на Земле. И не играло никакой роли, что Ардатея, где я провел всю свою жизнь, стала теперь Основой и Сердцем, ведь все мало-мальски значительное сначала происходило здесь… Или что я был слишком гидраном, чтобы почувствовать себя человеком, и слишком человеком, чтобы быть настоящим гидраном. Мое чувство пряталось глубже, под всеми шрамами, воспоминаниями и самим временем, заставая меня врасплох, поражая в самое сердце.

Я шел молча, широко раскрыв глаза от изумления, когда мы покинули полевой комплекс Транспорта Центавра. В течение двух сотен лет планета целиком была Федеральной Зоной Торговли, контролируемой непосредственно ФТУ. Она вся была усеяна космодромами: туристы валом валили. Но большая часть тяжелого космического флота концентрировалась в местечке Н'уик, поэтому штабы транспортных корпораций тоже обосновались здесь, каждый на строго выделенной ему территории. Конгресс Федерации собирался в Н'уике, на нейтральной земле, в распластавшемся по побережью, похожем на спрута комплексе, где находился и Совет Безопасности ФТУ. Комплекс был главным штабом, контролирующим всю его деятельность. Там, на борту Центавра, Брэди дал мне всего пять минут на знакомство с комплексом, внимательно следя, чтобы я не узнал ничего лишнего.

Н'уик расположился на побережье крупного материка, как и Куарро, где я вырос; но это был не полуостров, а стайка небольших островов. Главный космодром и полевой комплекс Транспорта Центавра занимали самый большой остров — Лонгай. Триумвират базировался на острове под названием Стэт. Посольства синдикатов расползлись, как ростки кристаллов или причудливые крепости, занимая несколько километров пространства, которое раньше было самым загрязненным местом на планете. Как и все остальное, грязь никуда не делась, только изменила вид. Теперь это было информационное загрязнение.