Александр Голиков - Цена эмоций

Но все внезапно оборвалось. Всем раскрытым, жаждущим естеством своим она вдруг приняла такой колоссальный эмоциональный импульс боли, ужаса и шока, что вся ее эмоорганика мгновенно съежилась, как лист в огне, а следующего импульса, в котором не было ничего, кроме всеобъемлющего отчаянья пополам с тоской, не высказанной словами, с лихвой хватило, чтобы эмоорганика окончательно распалась и словно выгорела, как выгорает свеча до самого основания.

Человек сказал бы — не выдержало сердце.

У Левы оно перестало биться чуть раньше.

Когда он свернул на свою Волнер-стрит, внутри у него все еще звучала музыка, а перед глазами было божественное, бесподобное танго, доводящее отточенностью движений и изумительной грацией до умопомрачения. Душа пела от охватывающих его чувств, а тело казалось легким, невесомым. И тут вдруг неожиданно что-то случилось с его головой и сердцем. Он покачнулся, инстинктивно схватился за грудь и едва не упал. Ему вдруг показалось, что голова стала пустой-пустой, а из груди вверх бьет неудержимый фонтан болезненного света, и вместе с ним его кружит, вертит и одновременно засасывает в такую чудовищно-разверстую воронку, что внутри него мгновенно все опустошилось, будто невидимый, но ощутимый смерч высосал все его чувства и мысли без остатка, до самого донышка. И еще ему показалось, что одна из звезд сорвалась с небес и совершенно необъяснимым образом превратилась неожиданно в вытканную из ажурного серебра огромную красивую бабочку с большими полупрозрачными крыльями, сквозь которое проглядывало ночное небо с мерцающим рисунком созвездий, при этом бабочка смотрела на него почему-то вполне человеческим, слегка раскосыми глазами, в которых, казалось, отразилась сама ночь со звезднооким небом. Лева успел удивиться, откуда у этой бабочки могут быть вполне человеческие глаза, пока на последнем вдохе ему не открылось, что это и не бабочка вовсе, а неземной красоты женщина, неуловимо похожая на ту, в танго, но не естеством своим, не внешне, а той неуловимой грацией, пластикой, отточенностью и самим движением изумительного тела. Все это открылось и почувствовалось им с последней отлетевшей искрой озарения, что дарует сознание перед вечной тьмой и забвением.

Он рухнул замертво и уже не видел, как истончились, истаяли и растворились прямо над ним в ткани мирозданья огромные невесомые крылья, через которые проступила ярко-звездная перемигивающаяся россыпь…

Через минуту слабый ветерок принес легкую серебристую пыль (все, что осталось от эмооса), в темноте похожую на пепел, и прикрыл этой серой пыльцой, словно невесомым саваном, тело Левы, лишь не коснувшись лица с широко раскрытыми глазами, невидяще устремленными туда, в просеребренное небо. Он пролежал так до утра, безжизненно раскинув руки, словно собираясь это величественное небо обнять…

…Ранним утром, по иронии судьбы, первым на него наткнулся водитель большегрузного мусоровоза. Он, как и положено, вызвал полицию, потом давал показания, в основном сведшиеся к пожиманию плечами, был отпущен и благополучно отбыл на свалку Западного округа вываливать слежавшийся мусор. Через полчаса водитель уже позабыл о неприятном инциденте, занятый работой, и вспомнил о мертвом парне, лишь возвращаясь обратно. Здесь уже никого не было, да и как иначе? Какой-то бродяга, таких за ночь десяток находят. Проезжая мимо, водитель покосился на т о место, припомнил странно умиротворенное лицо мертвого, поежился, сплюнул, пожелал себе хорошего, без каких-либо ЧП, дня и выкинул все из головы.

В морге тело приняли и оформили как бродягу, не обратив внимания на серебристый налет, что покрывал одежду трупа: ночка выдалась та еще, везли одного за другим, то обколотых, то упившихся, каждого разглядывать — ни времени, ни персонала. Сделали вскрытие, констатировали кровоизлияние в мозг, хмыкнули, недоуменно пожали плечами и забыли об этом случае через пару дней.

Леву, как одинокого и неимущего, кремировали на третьи сутки за счет муниципалитета того же Западного округа согласно закону, оставив урну с прахом в соответствующим заведении, где она должна будет храниться ровно месяц, после чего прах развеют.

А Ши-дарский игла-разведчик из далекой чужой вселенной, так и не дождавшись эмооса обратно и исчерпав практически весь лимит времени, истаял с орбиты как материальное тело, а капсула в атмосфере планеты самоликвидировалась, не оставив после себя даже молекулы.