Мария Фомальгаут - Продам май (сборник)

— Ну ладно, завтра еще поглядим… докопаемся мы до этого вируса, должны докопаться… А я спать пойду, куда денешься, я же человек, нам, знаешь, спать надо… если что, зови на помощь, я тут, рядышком буду…

Он ушел — я слышал, как он в соседней комнате устраивается на жестком офисном диване, годном лишь для приема посетителей. Я остался наедине с большой комнатой, с растерзанными планшетниками, с тусклым светом тусклой лампы — специально попросил Славика оставить свет, как ребенок боялся остаться в темноте. И почему-то чувствовал, что это не поможет…

Вирус… какой может быть вирус, если я помню это, как сейчас помню, и Шкловского, и Корпорацию, и кого-то темного, невидимого за моей спиной, кто клюет, клюет меня в голову, убивает… кто-то… а может, и правда вирус, вирусы, они так и действуют, сводят память компьютера с ума, заставляют помнить то, чего не было…

Радио трещало про какие-то законопроекты, регулирующие выброс отравляющих веществ… Кто-то вышел из Киотского протокола…

$p@nDex на связи…

$p@nDex вызывает…

Я приказывал себе не слушать — и не мог не слушать…

$p@nDex желает вам приятных выходных…

$p@nDex, пошел вон! (сообщение стерто).

Ближе к полудню я догадался заточить спандекса под кнопку — ЭТО СПАМ.

А потом пришел сон.

Нахлынул — откуда-то из глубин памяти, парализуя сознание, диск за диском, килобайт за килобайтом. Я еще пытался противиться сну, я еще пытался сохранить самого себя — сон был сильнее. Спохватился, что надо бы позвать Славика — было поздно, сон захватил меня целиком, я захлебывался в чьем-то прошлом…

— …показывайте, — Шкловский презрительно посмотрел на меня, как будто я был виновен во всех его бедах.

— Вот здесь… на экране…

— Я вижу, что не на клавиатуре, — Шкловский наклонился надо мной, весь какой-то холодный, синтетический, пахнущий дорогим парфюмом, — сохранили? Я же вас знаю, вам пока сто раз не напомнишь, вы и не сохраните… если вы эти данные потеряете, я вас убью…

«А ведь верно, убьет», — почему-то подумал я, глядя на чемоданчик в руке Шкловского. Не иначе, как там у него очередной ноутбук очередного поколения, очередная гордость Корпорации, очередные чьи-то слезы, бессонные ночи, нервы, валерьяновые капли… Знали бы покупатели… Гринписовцы не берут шубы, сшитые из шкур зверей, знали бы они, сколько шкур дерет с нас босс, чтобы сшить каждый такой планшетник…

Я нажал на кнопку, чтобы сохранить программу, — мысли мои были уже где-то далеко. Вспомнил, как шел в Корпорацию, которая тогда еще не была Корпорацией, как представлял себе какой-то сказочный мир — почти виртуальный, нездешний, неземной, что-то космическое, как в рекламных роликах, технологии будущего, и все такое… тогда я еще делал что-то в удовольствие — просто потому, что не мог не делать, не чертить микросхемы, не выдумывать сверхтонкие структуры из сверхновых материалов…

Тогда я еще не знал, что есть заказ-который-нужно-сделать-к-такому-то-числу-и-неважно-что-ты-не-знаешь-как-его-сделать. «Должно получиться, — говорил Шкловский. — Не умеешь? Должен уметь. Не знаешь? Должен знать…»

Кажется, он не знал, что такое вдохновение, когда рука срывается с места, сама чертит схемы, вдохновению не объяснишь, заказ это или не заказ. Объяснять это нужно Шкловскому с его извечным окриком — вы что тут, развлекаетесь, что ли?

— Что? Вы? Только? Что? Сделали?

Я задумался, даже не сразу услышал голос босса, он смотрел на экран, почему-то там ничего не было, никакой программы, голая пустыня рабочего стола с эмблемой Корпорации.

— А что?

— Вы что… где программа? Вы ее хоть сохранили?

До меня начало медленно доходить, что я только что сделал — три ночи без сна дали о себе знать, я нажал на Esq вместо F12, компьютер еще выплевывал какие-то сообщения, умолял сохранить изменения, я машинально нажал на Нет…

— Вы сохранили программу?

— М-м… да.

— Это правда? Что же у вас уши-то так покраснели… Ну-ка открывайте-ка ее снова…

— Не сохранил…

— Что значит, не сохранили, мы что завтра презентовать будем, пустое место? — голос Шкловского наконец-то сорвался на визг. — Да я вас убью…

«А ведь верно, убьет», — еще подумал я, тут-то все и случилось. Кажется, он сам не понимал, что делает, когда размахнулся, ударил меня в затылок своим чемоданчиком. Что-то остро клюнуло сзади, потом был ужас, боль, разрывающая сознание, темный туннель, оборвавшийся светлым кругом (лампочкой).