Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

«Видок у на-а-ас…, подорванцы, — Пашка видел, как на мгновенье скривился хозяин машины, — ничего, кожа — отмоется».

Ускорение приятно вжало в сиденье. С заднего сиденья салон кажется огромным, бежевый цвет (в Америке такие любят) ещё больше усиливал эффект объёма. Большая машина глотала подвеской любые неровности, создавая иллюзию надёжности и защищённости. Пашка даже позволил себе слегка прикрыть глаза, ощущая, как он устал, не столько физически, сколько морально. Парень куда-то уверено рулили, и ему не хотел ни о чём думать. Пока.

Как выяснилось этот парень — японец действительно из местных. Зовут его Хонда. Работает в автосалоне «Хонда», и машина на которой они едут тоже «Хонда». Поначалу он без умолку возбуждённо тараторит, видимо слишком нервничая, произносит кучу непонятных слов и терминов, даже на взгляд Пашки. Савомото тот вообще постоянно дёргался, сжимая кулаки, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Приходилось иногда тыкать его в бок, призывая к терпению. Но постепенно сержант успокаивается, да и парень начинает вести себя более сдержано, в конце концов, видя, что пассажирам не до этого, не особо их достаёт, тем не менее не переставая зыркать в зеркало заднего вида со смесью всевозможный эмоций. В нём, то пробивалось уважение к воинствующим предкам, то определённое превосходство (как же — он цивилизация, а тут неандертальцы), и бесспорно любопытство (ещё бы!).

— Ну, вы ребята и дел натворили, давненько амеры так не отгребали! Мы в последнее время успешно продаём наши машины, они лучше и качественнее американских, несмотря на демпинг, но я думаю, теперь не скоро американцы будут выбирать что-либо японское.

— Постой, постой, — Савомото прервал парня, — Хонда! Уж не компании Суичиры Хонды эта машина?

— Да! А вы что его знали?

— Знавал, но он же делал всякие там мотоколяски и прочую ерунду?

— Так это до войны. А после, он очень переживал поражение, закрыл фирму, купил бочку спирта…

— Похоже на Суичиру, — вставил Савомото.

— Ну вот, — продолжил парень, — через год бочка кончилась!

— Наш человек! — Вяло пробурчал Пашка. Тихий комфортный салон, вконец его расслабил, нахлебавшись выданной новым союзником очередной американской газированной бурды знакомого коричневого цвета, наполнив желудок углекислотой, он ворочал языком крайне нехотя.

— И он снова открыл фирму! — Было похоже, что молодой человек сел на своего профессионального конька, — мы уже вышли на третье место по продажам, а сегодня звонит мой начальник — вне себя от ярости…

— Подожди, дорогой! А он японец? — Перебил разошедшегося парня сержант.

— Ну, да. Теперь торговые дела покатятся вниз.

— Призвание мужчины — иметь дело с кровью, — мрачно пробурчал сержант, — мы воины, а не торговцы.

— Вся наша земная цивилизация построена на торговых отношениях. А война это лишь радикальное отстаивание своих торговых интересов, — ни сколько не смутившись, почти учительским тоном произнёс молодой человек, явно повторяя чужие слова.

— Ты сынок, как здесь оказался и куда нас везёшь? — Снова вкрадчиво подал голос сержант.

«А ведь они почти ровесники, — заметил Пашка, — сержант старше этого парня — Хонды всего на пару, тройку лет. А по факту столкнулись — предок и потомок! И этот более продвинутый, сначала очковал слегка, а сейчас ему руль и „лошадки“ уверенности придают, чуть ли не экскурсию по эпохе проводит. Только вот насколько этот молодой современный человек выглядит по-детски в своей наивной беспечности, а тот же сержант, смотря на мир через призму войны, рассуждает, действительно, словно повзрослев до отцовского или даже дедовского возраста.

Не-е-е! Попадать в лапы спецслужб и к яйцеголовым лаборантам не стоит! Мало того что замучают своими темпоральными пробирками, тут ещё и психологам непаханое поле для диссертаций.

А ведь если честно вначале он хотел метнуться в российское посольство, так сказать „предаюсь в руки родной милиции, надеюсь на неё и уповаю!“».

Город спускался к самой воде залива. Машина оставила позади припортовые постройки, которые торчали словно огородные пугала — покосившиеся, окна разбиты, в стенах попадаются опаленные дыры от снарядов, точно раны. Кое-где виднелись воронки от падения бомб. До сих пор на берегу полыхала баржа или танкер, пламени почти не видно, только из люков выскакивают короткие прыгающие языки, а вот дым валил чёрный и густой.

— Так откуда ты взялся, — снова спросил Савомото.