Джеймс Блиш - Звёзды в их руках

Молчание. Обычный ответ. Но может быть - вина не в самой вере, а в тех, кто ей следует? Верующие - обычно весьма пугающи, как люди. Как истинно Правоверные, так и гуманитарии.

Время спора Пейджа с самим собой уже почти полностью истекло. А заодно - время защитить себя. Ничего путного из его проб грунта не вышло. Совершенно очевидно, что бактериальная флора юпитерианских лун не имела достаточно времени, чтобы стать богатой. И состояла сейчас всего лишь из выносливых спор некоторых бацилл, которых можно было найти даже в метеоритах. Посевы оказались скудными и не показали ничего, что не было бы известно уже многие годы. Что с самого начала и предсказывалось статистикой для исследований такого рода.

Сейчас в "Пфицнере" уже было известно, что на фирму надвигается какое-то расследование. И надвигается слишком быстро, чтобы пустить его под откос каким-либо способом, известным менеджерам кампании. Сообщения из офиса "Пфицнера" в Вашингтоне, а на самом деле вашингтонского подразделения Межпланетного Агентства - агентства по связям с общественностью, поддерживаемого "Пфицнером" - ежедневно поступали в штаб-квартиру фирмы. Но совершенно очевидно, что они оказывались не слишком информативными. Пейдж пришел к мысли, что существовала какая-то тайна у этого расследования, хотя ни Ганн, ни Энн не хотели о ней говорить.

И, наконец, отпуск Пейджа подошел к концу. Послезавтра - последний день. После чего - станция на Прозерпине. И возможно, приказ, который будет издан по результатам расследования, и оставит полковника в этой дыре до скончания жизни.

Никакой "Пфицнер" того не стоил.

Цену происходящему он сознавал вполне. Быть может, для Энн и Ганна, она была приемлемой, и уловки стоили победы в игре. Для них ложь и манипулирование жизнями других являлись необходимыми и справедливыми. Но когда предстояло лечь на стол последней карте, Пейдж понял, что нет в нем необходимой самоотверженности. Не оставалось ему какого-то иного, лучшего образа действий, кроме того жалкого, что основывался на инстинкте самосохранения.

И тогда, питая отвращение к себе, Пейдж решил как ему действовать. Он постарается использовать все известное ему, чтобы очистить себя, как только расследование коснется его лично. Судя по слухам, проводить его будет сенатор Уэгонер. Достаточно странно, если учесть, что Уэгонер и Мак-Хайнери числились смертельными политическими врагами. Но, должно быть, Мак-Хайнери смог наконец подмять его под себя? И он, сенатор, прибудет завтра. Если Пейдж аккуратно подготовится к его появлению, то сможет изложить факты и навсегда покинуть "Пфицнер". Сможет вновь очутиться в космосе. Без необходимости когда-либо снова встретиться лицом к лицу с Хэлом Ганном или Энн Эббот. А что к тому времени произойдет с проектом "Пфицнера" - будет уже давними новостями, когда он окажется на станции Прозерпина. Более чем трехмесячной давности.

К этому времени, сказал он себе, его больше ничто уже не будет беспокоить.

Тем не менее, когда наступило утро, он промаршировал в офис Ганна который уже занял Уэгонер - словно приговоренный, идущий на расстрел.

А мгновение спустя, ему показалось, что его застрелили еще на пороге комнаты. Ибо, не успев осознать то, что Энн уже была в комнате, он услышал слова Уэгонера:

- Рад вас видеть, полковник Рассел. Присаживайтесь. У меня есть допуск по секретности на вас, а также новые приказы. Вы можете забыть о Прозерпине. Вы, мисс Эббот и я - отправляемся на Юпитер. Сегодня вечером.

Последующее казалось сном. Всю дорогу в космопорт Уэгонер молчал. Что же касается Энн, то она, похоже, находилась в состоянии легкого шока. Из того немногого, что Пейдж смог, как ему казалось, понять - полковник заключил, что девушка ожидала происшедшего столь же мало, как и он сам.

Лицо ее, когда Пейдж вошел в офис Ганна, несло выражение настороженности, нетерпения, и легкого самодовольства одновременно. Словно она думала, что знает то, что собирается сказать Уэгонер. Но когда Уэгонер упомянул Юпитер, она повернулась и посмотрела на него, словно из сенатора он превратился в боксирующего кенгуру, прямо под взорами смотрящих с портретов Отцов-Основателей "Пфицнера". Что-то явно было не так. После длинного списка столь очевидно ошибочных вещей, сказанное не несло в себе смысла. И что-то определенно пошло не так.

Когда машина повернула на восток, на аллею - на небе, в южном направлении, с правой стороны, где сидел Пейдж, стал виден фейерверк. Ракеты расцветали яркими и красочными вспышками, и, казалось, вырывались из самого сердца Манхэттена. Пейдж удивился, но вспомнил, как факт, вызванный к существованию из дурацкого сна, что сегодня последняя ночь Воскрешения Правоверных, проводившегося на стадионе острова Рэндоллз. Фейерверк устраивался в честь второго Пришествия, которого, как уверены Правоверные, теперь уже недолго осталось ждать.