Михаил Белозеров - Улыбка льва

— Когда я служил пожарным!!! — снова загорается Данаки и размахивает бритвой, как брандспойтом: — Налево, разворот на сорок пять градусов, три залпа! пли!!! — и угольки!!!

Он уже, как бы между делом, не проверяет свои мужские "наличности". Путь кажется слишком долгим для внимательного ознакомления, и ручки — коротки, чтобы добираться без усилий. Даже простой взмах — не место ли приложения и потирания или тайные опасения худшего — о потере достоинств?

Девушка вертится как юла. Ягодицы в обтяжку — (и) скудный голый холмик, намеченный разделением. Ходули под ним (под каким?), как палки, кажутся чем-то отдельным, предназначенным для странного пользования.

— Ваше слово… — Леонт возвращается к предмету своего интереса и старается не скользнуть взглядом ниже рта, играющего капризом улыбки. У нее тонкая кожа в изгибах губ.

— Не… — она качает головой.

Его всегда интересовало устройство высоких женщин. Их широкие плечи несут магическую силу. Кажется, в них можно безвозвратно окунуться. Но это всего лишь пастельные краски. Кровь суха и не приливает к упругим монетам.

— Не повторяйте ошибок Данаки, — она ослепительно улыбается, — для него женщины всего лишь вещи, прекрасные вещи… — Ее глаза слегка хмельные, и она знает об этом.

— Мое утешение в героической борьбе! — живо реагирует Данаки. — Вот когда я был пожарным! Мне некогда было заниматься глупостями, потому что у нас была очень жаркая работенка! Но от женщин я никогда не отказывался, я не враг себе, здоровье…

Гурей досадливо морщится, ему приходится довольствоваться ролью молчаливого статиста. Он настолько привык к ней, что давно не испытывает комплекса неполноценности. "К счастью, я не настолько идиот, чтобы верить в бескорыстие, — думает он. — Вот Тертий просто атакует своими рассказами. Спит и видит себя великим, непризнанным гением, а сам всего лишь воловий пузырь!"

— Я великодушен, — говорит он сам себе, — я великодушен без меры…

Полон противоречий. Отравляет жизнь. Обыденность и Птолемеево небо радуют его своей доступностью. Куда как проще пара сфер и нацепленные звезды!

— Мой муж коллекционирует носы, — говорит женщина. — Кстати, ваш, несомненно, его устроил бы… Целая коллекция носов, и все сморкаются…

От страсти у нее лопаются сосудики в глазах.

— … зоопарк! — шепчет Данаки, задирая палец в черное небо. — Где вы их держите, дорогая?

Похоже, она в чем-то исповедуется, в том, чего не договаривает или не понимает, предпочитая перекладывать решение на других. "Как вы скажете, так и будет", — кажется, думает она. Впрочем, ничего конкретного о ее мыслях сказать нельзя. Одно бесспорно, — она действительно о чем-то думает.

Теперь Леонт видит — у нее не лицо, а целое произведение искусства, тщательно выведенное опытной рукой — от шеи и выше в тонких прожилках, без единой морщинки — без пота и запаха. Кажется, ей неведомы поражения.

— Когда я был пожарным… — почти сипит Данаки, — нам не нужны были женщины, зачем огонь там, где и так горячо! — Без сомнений, на этом он выдыхается.

— … одно это может свести с ума, — добавляет она. — Комната, и только носовые платки, сотни носовых платков.

— Прутья клеток выдерживают не более трех недель… — поясняет Данаки.

— Расскажите? — просит Леонт.

От нее исходит сила неудовлетворенной женщины. Жар невостребованных объятий.

— Всю жизнь, с юности, испытываю зависимость от мужских носов… Ужасная фобия… Хоть пальчиком прикоснуться… удержаться не могу… — Она тянет ручку.

Гурей сопит, как сливной бачок. Где-то там, под затылком, заветный рычаг.

Тонкая кожа, оттененная черным — Леонт представляет, в какую часть коллекции занесен — розовый список с рюшечками, окропленный горючими слезами.

— Я знаю, мне не хватает святости… инокиня из меня не выходит… — кается она так, словно Леонт что-то должен ей объяснить. Даже пауза в конце виснет так, что Леонт давит в себе искушение просветить эту женщину — хотя бы в отношении ее увлечений, столь мизерных, что это кажется смешным и недостойным ее большого тела, наполненного той силой, которая роздана каждому в полную меру, но помещенной просто в спелую оболочку непревзойденного мастера.

"Если бы… если бы…" — думает Леонт…

— Когда я был по… — Данаки похож на высушенный лист. Руки слишком вяло совершают свои пассы. Вряд ли они достигнут цели в ближайшем будущем. Зато нос! Нос не остается без внимания, содержимое перекочевывает по назначению.