Игорь Ревва - Выбор

Я сдвинул в сторону "Федора Кузьмича" и посмотрел на обложку второй книги. Она была на французском - Герберт Джордж Уэллс, "Машина времени". Книга была необычного формата, какая-то квадратная. Позолота с букв давно уже облезла, да и сама обложка выглядела изрядно потрепанной. Наверное, старое издание, подумал я, приподнимая обложку ногтем.

Издание оказалось не просто старым, а, можно сказать, "древним". 1898 год! Если это и не самое первое издание, то одно из первых - наверняка.

Большая редкость, надо сказать. Насколько я помню, у Уэллса были очень крупные неприятности с этим романом. Император Западной Империи счел его своеобразным политическим памфлетом, сатирой на свое мудрое правление, и одно время книга даже была под запретом. Масла в огонь подлил еще и тот факт, что книга вышла одновременно и на французском, и на английском языках. Или даже на английском - чуть раньше. В ту пору это вообще расценивалось чуть ли не как подрыв основы государственности. У всех еще было свежо в памяти Ирландское восстание, когда крошечный департамент неожиданно заявил о своей независимости от Западной Империи и огнем береговых орудий потопил два имперских линкора, стоявших в Уэксфордском порту. Настроение у мятежников было настолько решительным, что даже массированная бомбардировка не принесла успеха. И только после двухмесячного обстрела Ирландского департамента из корабельных орудий (вокруг острова собралось свыше пятисот кораблей Западной Империи!) сопротивление было сломлено. В той заварушке полегло более половины населения мятежного департамента, и с тех пор императоры Западной Империи с очень большой настороженностью воспринимали любые проявления независимого суждения, высказанные на английском языке.

Впрочем, не в одной Западной творятся подобные безобразия. Кто не помнит Фейсалабадский мятеж семьдесят девятого года? Та же самая история! Восстанием была охвачена чуть ли не половина Пакистанской губернии.

Я перевернул страницу и тут неожиданно опять "провалился". Совсем как тогда, ночью, но в этот раз все было гораздо хуже. Так, как не бывало еще никогда.

Мир вокруг стал жестким и колючим. Неестественным, неживым... То есть нет, живым, конечно же, но... Но искусственным, наполненным режущими гранями и горячим, иссушающим язык ветром. Перед глазами замелькали разноцветные квадратики разных размеров. Они складывались в узоры, отдалялись, превращались в картинки. Уши наполнил тонкий пронзительный свист, из которого постепенно начали выделяться какие-то непонятные, но осмысленные звуки. Затылок обдало ледяной волной холодного воздуха. Голова закружилась, и, чтобы не упасть, я оперся руками о стол, согнувшись пополам.

Тело скрутило судорогой, дыхание перехватило, я уже ни о чем не мог думать, кроме одного - опасность!

Опасность!

ОПАСНОСТЬ!!!

Я увидел призрачные, нереальные образы. Сергей Антоныч в совершенно незнакомой мне комнате; бледное закатное солнце, озаряющее мертвое морское побережье; совершенно неясно к чему - непонятный, но чем-то знакомый мне механизм; длинная вереница цифр, некоторые из которых тревожно пульсировали красным цветом...

Все кончилось. Я перевел дух и открыл глаза. Мир вокруг постепенно принимал четкие очертания. Колени дрожали, и я еле удержался оттого, чтобы плюхнуться в пыльное кресло.

Не знаю, как именно чувствуют себя микросхемы памяти ЭВМ, когда в них закачивается новая информация, но мне кажется, что я сейчас испытывал нечто подобное. Вот интересно только, где же находится та база данных, откуда вся информация исходит?..

Разогнувшись, я оторвал руки от стола и посмотрел на свои ладони. Ладони были серыми, а на столешнице четко отпечатались следы двух растопыренных пятерней. Я глубоко вздохнул и попытался поточнее вспомнить, что же мне сейчас привиделось?

Передо мной опять встали только что промелькнувшие картины. Но теперь уже все происходило гораздо легче - без режущих глаза красок и терзающего уши звона. Мне понадобилось прокрутить увиденное пару раз, прежде чем я вдруг понял, почему странный привидевшийся механизм кажется мне таким знакомым. И я тут же вспомнил свою поездку в Лондон.

Этот механизм был не чем иным, как той самой штуковиной, стукнувшей меня по затылку в номере гостиницы! Теперь он находился на столе перед Сержем Антонычем, среди кучи различных, неизвестных мне приборов. Костенко сидел за столом, сосредоточенно возясь с аппаратурой. Он что-то записывал в блокноте, озабоченно вертел какие-то ручки и морщил лоб, разглядывая циферблаты и шкалы с мечущимися стрелками. Выглядело все это так, как если бы Сергей Антонович проводил какие-то исследования. Возможно, что он был занят изучением этого непонятного устройства.