Джон Робертс - Конан - не знающий страха

Трое суток вынужденного бездействия они провели, треплясь о своих ратных и охотничьих подвигах. А когда опасность миновала, еще пару недель они вместе мотались по Черногорью в поисках добычи.

Тахач, вознамерившись как-то стать членом почитаемого среди пиктов Волчьего братства, шатался по свету, ища приключений на свою голову, дабы снискать себе славу.

Конан вынужден был сознаться, что рядом с пиктом он слабак. Тот мог запросто обставить Конана и во время разбойных вылазок, и в знании леса.

Скитаясь в поисках пропитания, они, как самые завзятые мародеры, грабили редкие становища. На их поимку был снаряжен специальный отряд. Именно тогда и получил Конан свое ранение. Именно эти раны врачевала Наэфа, дочь Халги.

Тогда пикт пропал из поля зрения Конана. Был ли он вообще жив? Конан не знал.

И вот теперь Тахач стоит перед ним, живой и невредимый, лоснящийся от медвежьего жира.

- Олень что надо.

- Бери. Мне все равно не унести одному.

Пикт нагнулся к оленю, достал из его брюха кусок печени, взял ее в обе руки и принялся с аппетитом за еду. Конан всегда хотел перенять кое-что из боевых приемов пиктов, их умение читать лесные тропы. Но представления о вкусной и здоровой пище у них были разные.

- Как же ты спасся?

- Я день просидел с головой в болоте. Дышал через сухой тростник. Этот трюк хорошо знаком равнинным обитателям. Горцы его не знают.

Тахач нагнулся за следующим куском. Кровь брызнула на ожерелье, закрывавшее большую часть груди пикта. Ожерелье было отличным, состояло оно из множества медвежьих клыков. Запястье пикта украшали браслеты из кабаньих бивней, а роскошную волчью шкуру, наброшенную на плечи, венчала ужасная оскаленная пасть. Когда пикт бежал и ветер задувал в открытую волчью пасть, та издавала нечто душераздирающее, очень похожее на волчий рык. В общем, пикт был отличным охотником, и ему хотелось, чтобы это дошло до ума каждого встречного.

Конан порубил тушу на части. Тот кусок, который в силах был поднять, взвалил себе на плечи. Поскольку копье и меч уже изрядно оттягивали плечо, ноша показалась Конану тяжелой.

Пикт сыто и довольно отрыгнул:

- Если тут рядом, я могу помочь.

Он легко взвалил на плечи остаток туши. Смрадный запах его, казалось, не беспокоил, а кровь, размазанную по рукам и ногам, он и вовсе не замечал.

- Где твоя нора?

- Тут, рядом. В становище киммерийцев. Мы успеем туда еще до заката.

- Ну, только не я. Меня свои же и пристукнут: виданное ли дело - иметь в друзьях киммерийца!

Халга увидел бегущих к становищу сыновей и понял: что-то случилось.

- Всадники! Человек тридцать! - крикнул, вбегая в ворота, старший.

- Пикты?

- Да еще работорговцы, сволочь наемная; пара боссонитов, гандеры... еще кто-то...

- пронеслось в голове Халги. И впрямь, быстрый клинок Конана пришелся бы как нельзя кстати. Даже родные стены становища не помогут четырем воинам в битве с тридцатью вооруженными до зубов головорезами.

- Наемники слишком трясутся за свою шкуру. Кишка у них тонка. Двоих-троих пристукнем, остальные хвост подожмут, - сказал, вынимая меч из ножен, младший сын Халги.

- Возможно. Но все же будем готовы к худшему. - И, повернувшись к старшим сыновьям, Халга добавил: - Тогда, дети, вам придется позаботиться о своих женщинах.

- Если мы умрем, Конан отомстит за нас, - сказала отцу темноглазая Наэфа.

- Да уж, худо будет тем, кто попадется в лапы этого мальчишки.

Про себя же Халга подумал: Старик вернулся во двор становища и поднялся на стену. Всадники уже приблизились. Их действительно было тридцать.

Лучи заходящего солнца осветили сторожевую башню становища, ощетинившуюся копьями.

От группы бандитов отделился всадник, очевидно главарь, и подъехал к стене. Человек, сидящий в седле, был высок. Его золотые доспехи сверкали. Не меньшим блеском сверкали на его удивительно смуглом лице злые глаза. Два гандера следовали за ним.

- Здорово, киммериец, - белозубо улыбнулся всадник, - я Тахарка, офицер армии Кешана. Я и мои ребята, мы охотничья экспедиция. За двуногой добычей.

- Чужак, мне понятны ваши намеренья. Но здесь вас ждет только смерть. Ничего другого мы предложить не можем.

- Ты спешишь с ответом. Раскинь лучше мозгами: жизнь раба - это все-таки жизнь. - Улыбка сползла со смуглого лица Тахарки.

Халга перегнулся через ограду и сплюнул:

- Такая жизнь не для меня.

- Говорят же, что все киммерийцы тупы и самонадеянны, - лицо офицера исказилось от злобы, - но такого я не ожидал...