Кит Робертс - Павана

После этого Маргарет была в Корвесгите еще и еще раз в течение зимы, весны и в разгаре лета. В канун Иванова дня она присутствовала на ярмарочной площади замка при шуточных танцах в костюмах героев легенды о Робине Гуде, кормила карусельную лошадку зерном, которое ее клацающие деревянные зубы, разумеется, не могли разжевать... Однажды после попойки Роберт превратил "бен-тли" в груду металла - сам спасся только чудом. Он ходил черный от злости и в этом настроении осуществил давний замысел расправился с противно лязгающим семафором. Отныне все сообщения передавались через солдат-посыльных или через бейлифа... Маргарет ставила в тупик будущего лорда Корфа; быть может, даже немного волновала. Она ему неровня, но мыслит отнюдь не как простолюдинка, в ней нет ничего общего с теми туповатыми крестьянами, которые бросаются врассыпную, заслышав его охотничий рожок. Деревенские девки краснели, жеманились и хихикали, когда он мял их груди. С Маргарет подобное казалось немыслимым. Она всегда была серьезна, спокойна, на донышке глаз постоянно чудилась тихая грусть. Со своей стороны Маргарет ощущала, что между ними существует нечто непроизнесенное вслух, какое-то глубинное понимание, не требующее слов. Этот шалопай и похабник по-своему нуждался в ней, и ей верилось, что в один прекрасный день он официально предложит ей руку и сердце.

Ее пронзила боль при воспоминании о том, как рухнул тогдашний воздушный замок.

Была августовская ночь, неутомимо стрекотали кузнечики; казалось, этот звук уже проник в мозг, растворился в токе крови - он то нарастал, то ослабевал, то слышался, то не слышался. Замок был погружен во тьму, в теплом тяжелом воздухе было разлито предчувствие осени. В руке Маргарет зажимала жука-светляка - их было видимо-невидимо во дворах замка. В полумраке большой комнаты светляк на ладони сиял далеким и таинственным светом. Повеял слабый ветерок из открытого окна - экзальтированной фантазии Маргарет казалось, что это дуновение загадочного прошлого.

Роберт сидел в глубокой задумчивости, молча - таким она его еще не видела. В кухнях пылали огни, отсветы колыхались на каменной кладке, освещая массивные стены донжона. Хлопья золы вырывались из труб, и Роберт вдруг сказал, что они похожи на души людей, улетающих в вечность: вот так же вспыхнут - и растворятся во мраке. Он говорил не на привычном с детства языке, а на старинном, гортанном... Она и не подозревала, что он владеет этим языком. Маргарет отвечала ему на том же языке, нанизывая фразу на фразу, стремясь успокоить его смятенную душу. Но потом на память пришли стихи:

- Глухая ночь, кормилица скорбей, подруга бед, вместилище томленья...

Он удивился. Она приглушенно рассмеялась - полумрак невольно принуждал говорить вполголоса.

- Это один из младших елизаветинцев, которого мы изучали в школе. Только я забыла его имя. Мне он нравился.

- И чем там кончается?

- Затем что ты тревожишь страсть во мне, от коей я горю в дневном огне... - произнесла она конец стихотворения и осеклась, впервые осознав, какие страсти кипят за этими словами и как странно, что именно сейчас... Роберт...

Она была совсем рядом с ним, но придвинулась еще ближе и - еще, свозь тонкое платье ощутив жар его руки, которая легла ей на спину. И прежде Маргарет касалась его, они целовались, его пальцы уже знали ее тело и наслаждались им, как его глаза наслаждались статями охотничьих собак или летом ловчих птиц, как рот наслаждался хорошей пищей и добрым вином... Однако ей подумалось, что на этот раз все иначе. Если он проявит настойчивость, а я поддамся - понятно, чем все кончится. Ну и что за беда?

Она нервно сглотнула, закрывая глаза; похоже, именно тогда впервые возникло то ощущение невесомости, потери точки опоры, падения, неладов со временем и пространством, то мерзкое ощущение, которое позже стало регулярно терзать ее. Со скулящим стоном она крепче прижалась к Роберту, чувствуя, как теряет почву под ногами, как некая сила влечет ее над пустотой, а за ней гонятся по пятам тени прошлого, былые горести и будущие страхи, которые воют по-волчьи в унисон со злобным норманнским ветром. Ей почудилось, что она вот-вот потеряет сознание. Что же со мной происходит?.. Она попыталась противопоставить наползающей тьме знакомые образы: отца, Сары, дядюшки Джесса, знакомых по пансиону, даже старой мегеры - сестры Алисии. Уголком сознания Маргарет понимала, что в происходящее втянута не только она, дело не только в том, что совершается с ее телом. Ей предстоит держать ответ перед всеми людьми, которых она когда-либо знала, и ради их блага ей нужно сделать правильный выбор. Маргарет ощутила что-то горячее на своей щеке - то была слеза, а о чем ей плакалось - о своей ли доле, о судьбе ли Роберта, или о крестном пути человечества, - того она и сама не смогла бы сказать. В ту ночь она возлегла с ним - и их тела сплетались вновь и вновь, то давая, то обретая утешение. Порой она ласкала его с материнской успокаивающей нежностью, порой льнула к нему как малое дитя, испугавшееся темноты; но потом и ее возлюбленный стал уплывать в марево искривленного времени и пространства - и она погрузилась в тот глубокий сон, который не тревожат сновидения.