Дэвид Герролд - Сезон бойни

Медузосвиньи ~ одни из первых симбионтов, которые появляются в хторранских гнездах. Сначала – всего несколько особей, но очень скоро в гнезде насчитываются уже сотни медузосвинеи, живущих общим студенистым комком. Эти существа выделяют слизистый секрет, который служит не только для смазки их. колонии, но и придает каждому скоплению отличительный запах. Медузосвиньи двигаются по следу своей слизи, и предполагается, что именно таким способом гастроподы показывают им направление строительства туннелей.

«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)

Каким-то образом посреди всего этого сумасшествия экспедиция продолжалась.

Но мониторы по-прежнему выкидывали из люков. Техническая команда трудилась изо всех сил.

Я шел по грязному от мусора коридору в трюм медицинского наблюдения. Доктор Шрайбер поместила «наш самый интересный экспонат» – так она его называла – в «номер-люкс», как из вежливости именовалась обитая войлоком клетка. Не потому, что мы его боялись – именно так она выразилась, – а чтобы он не поранил себя.

– Он же человек, – сердито сказал я.

– Вы с ним не говорили, – возразила Шрайбер.

– Для этого я и пришел.

– Он ненормальный. Он… – Шрайбер покачала головой, не в состоянии подобрать нужное слово. Это ее злило. – Послушайте. Он испуган, все мозговые функции нарушены, он превратился в нечто враждебное.

– Мне все равно необходимо поговорить с ним.

– А по-моему, вам лучше оставить его в покое.

– Он знает этих существ. Он был там. Жил с ними. Он может ответить на вопросы, ответы на которые не знает никто другой.

– Вы не получите никаких ответов. – Она злилась, как будто я покушался не только на ее власть, но и на ее репутацию специалиста. – На этот раз эксперт я, капитан Маккарти.

– Согласен. – Я кивнул. – Но я тот парень, который должен отчитаться перед дядей Айрой. – И, понизив голос, добавил: – Не вмешивайтесь, пожалуйста.

Шрайбер отступила в сторону.

– Только не говорите, что я вас не предупреждала. Я толкнул дверь в клетку.

Доктор Джон Гайер из Гарвардской научной экспедиции сидел на мягком полу голый и играл со своим пенисом, тихонько хихикая над какими-то своими галлюцинациями. Голос у него был высокий, режущий ухо. Я приближался к нему медленно, внимательно разглядывая его.

Его кожа была загорелой и дубленой. Темно-красные линии выпуклыми рубцами разукрашивали все тело. Они вились вверх и вниз по рукам и ногам, по всей спине и животу, шее и лицу и черепу, словно татуировка дикаря, Царапины это были или, наоборот, накладки – сказать я не мог. Пучки, растущие на голове, напоминали перья. Они были живые!

Тело покрывал легкий слой меха – чуть гуще пуха – бледно-красного, почти розового цвета. Длинные тонкие волоски шевелились, словно от сквозняка, только сквозняков здесь не было. Я вспомнил о той штуке, что выросла на обожженных ногах Дьюка, и о Джейсоне Деландро в камере. Интересно, так бы выглядело их заражение на последней своей стадии?

Не глядя на меня, даже не подняв головы, не встретившись со мной глазами, он сказал: – Я тебя вижу. Ты блестишь! Ты пахнешь, как пиша. Неплохо. Неплохо.

Я присел перед ним на корточки.

– Привет, – сказал я. – Меня зовут Джим. Джим Маккарти. А вас?

– Блестящий, блестящий, яркий и блестящий. – Он широко развел руки, словно специально демонстрируя мне спиральные завитки вокруг сосков и пурпурный мех, покрывающий его грудь и живот. – Я тебя вижу! – Он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза – ощущение было такое, будто неожиданно передо мной оказался совсем другой человек. – А этот когда-то был Джоном Гайером, – проговорил он странно мертвым, монотонным голосом.

– Доктор Гайер, я хотел бы с вами поговорить.

Я протянул ему руку для пожатия, но он просто уставился на нее.

– Роззззв… – изумился он, и голос его снова стал пронзительным и скрипучим. – Хорошенький. Споешь со мной сегодня ночью?

– Спасибо, Джон. Ценю ваш комплимент, но я женат. – Я убрал руку. – Джон, вы меня понимаете?

Он дико улыбнулся, склонив голову набок: – Я понимаю вас абсолютно отчетливо. Это вы не понимаете, верно?

Он погладил голову. Перьеобразные завитки на ней мелко задрожали.

– Верно, не понимаю. Но хотел бы понять. Объясните мне.

Он рассмеялся пугающим смехом сумасшедшего, который то затихал, то усиливался.