Бет Рэвис - Ярче солнца

— Ему не надо, — предупреждаю я. Кит открывает рот, чтобы возразить, но под моим взглядом кивает.

— Возможно, ему и самому лучше пока так, — говорит она обеспокоенно. — Рана, думаю, очень болезненная, а фидус притупит боль.

— Уж это меня совсем не волнует, — говорю я холодно и жестко. — Просто не трогай пластырь.

Кит застывает над раной Дока, оглядывается на меня и наконец медленно кивает, поняв, что я имею в виду. Отрезав штанину, она наклоняется, чтобы осмотреть — я попала прямо туда, куда целила, под колено. Из раны, пульсируя, льется кровь.

Открываю желтый пластырь и вдавливаю Старшему в кожу до тех пор, пока он не начинает морщиться от боли и не моргает поясневшими глазами.

— Ты с нами? — шепчу я.

Он кивает, тут же мрачнея, и задерживается взглядом на трупе Виктрии, а я спрашиваю себя: что он видел под действием фидуса и понял ли вообще хоть что-нибудь, что случилось?

— Ты в него стреляла, — говорит он, перебегая взглядом от Дока ко мне.

Да. Но если бы я не выстрелила… может, он не выстрелил бы тоже. Может, Виктрия была бы сейчас жива.

— Пришлось, — говорю я, надеясь убедить в этом и себя.

Он снова кивает. Не знаю, верит ли он или все же винит меня в ее смерти.

— Глубокая? — спрашивает наконец, кивая мою руку.

— Ты тоже ранена? — отрывается Кит от работы. Пена, которой она покрыла колено Дока, пузырится и розовеет, дезинфицируя рану. Потом Кит начинает накладывать широкую повязку.

— Все нормально.

— Да, тоже, — встревает Старший. — В руку.

Он берет у меня из рук второй желтый пластырь и шагает к Барти. Тот не сводит глаз с Виктрии все время, пока отходит от наркотика, и как только фидус нейтрализуется до конца, он пытается что-то сказать, но давится словами. Потом бросается к телу Виктрии, но Старший ловит его по пути, и они так и стоят, вцепившись друг в друга, и все их соперничество тонет в скорби по подруге детства.

— Ну-ка, — говорит Кит.

Изумленно подскакиваю на месте — я не заметила, как она закончила с Доком. Кит отрезает рукав моей рубашки и очищает рану дезинфицирующей пеной.

— Как она там? — спрашивает Старший, когда они с Барти все же размыкают руки.

Кит открывает сиреневый пластырь.

— Нет, — тут же реагирую я.

— Это от боли.

— Никаких пластырей.

Она пожимает плечами и начинает бинтовать Мне руку. Кровотечение еще не до конца остановилось, но замедлилось — может, даже швов не понадобится. Весь удар приняла на себя Виктрия.

— Идем, — говорит Старший, обращаясь к Барти.

— Куда вы? — спрашиваю я.

— Отправим Виктрию к звездам, — отвечает тот за него.

— Давайте я помогу. — Последнее слово заканчивается шипением, потому что Кит с силой затягивает повязку.

Барти поднимает Виктрию за плечи, а Старший наклоняется и берет за ноги.

— Мы сами справимся, Эми, — говорит он тепло и взглядом умоляет меня понять. Им нужно попрощаться вдвоем. Вспомнить ту Виктрию, какой она была до Ориона, до того, как любовь захлестнула ее и свела с ума. До того, как меня разморозили.

Они молча выносят тело подруги прочь из лаборатории в сторону шлюза, оставив лишь пятно крови на полу.

Барти захлопывает дверь шлюза, и я набираю код. Мы оба стоим у окна и смотрим, как наша последняя подруга детства улетает к звездам.

Тело Виктрии за круглым стеклом поднимается, вакуум затягивает ее, и она уплывает, лежа на животе. Лицо ее скрыто под волосами, а руки протянуты ко мне, но они все отдаляются и отдаляются.

И вот ее уже нет.

Когда закрывается дверь, к нам подходит Кит. Рядом с ней, по-прежнему с пластырем на руке, ковыляет Док. Кит пытается поддерживать его, но он куда крупнее.

— Давай я помогу, — говорит Барти и подхватывает Дока вместо нее. В его глухом голосе звучат непролитые слезы. И, встретившись с ним взглядом, я чувствую — то, что случилось за последние три месяца, не может затмить то, что случилось за последние полчаса. Мы снова друзья.

— Проследи, чтобы пластырь оставался на нем, — напоминаю я, и Барти кивает.

Они с Кит ведут Дока к люку. Секунду думаю, не помочь ли им — втащить его по лестнице будет непросто, — но не могу заставить себя помогать Доку. Я даже видеть его больше никогда не хочу.

Возвращаюсь в ген лабораторию. Эми с перевязанной рукой стоит и смотрит в замороженное лицо Ориона.

Воспоминания о том, что происходило, пока на мне был пластырь, неподатливые и мутные, совсем не как обычно. Разница такая, будто между плаванием в воде и в сиропе. Но я знаю одно: Док убил Марай и остальных, потому что я не такой хороший командир, каким был бы Орион.