(Алексрома) Ромаданов - маргаритА и мастеР

- Еще чего! Тебе к Нему, на телевизор, а я тут подожду.

Я спокойно, в судах все же не впервой, прошел и сел на телевизор, при этом Иешуа подвинулся.

- Тронулись? - с молодецким прищуром поинтересовался он.

- А як же! - вторил ему я.

- Сего числа, сего года постанавляю. Слушается дело рабы божьей Маргариты в миру Анны, - проорал он мне басом на ухо.

Анна стала негромко плакать, растирая тушь по лицу.

- Грешна ли ты дочь моя, мать твою? - задал ей каверзный вопрос Иешуа.

- Грешна, Ваше сиятельство, ох как грешна, - заголосила Анна.

- Будем попунктно или сразу все расскажешь?

- Сразу, вашескоблродие, сразу-то оно и легче.

- Ну сразу, так сразу. Прелюбодеянием занималась? С этим? - добавил Иешуа, ткнув меня пальцем в бок. Больно так ткнул, зараза, не по доброму.

- Угу, еще как занималась, - не стала отпираться Анна.

Я стал прикидывать, смогу ли я их всех перегасить, если цирк затянется.

- И не думай, тут тебе не ученая малина, - шепнул мне на ухо Иешуа. - И я тебе по секрету скажу, только тебе, как другу, я не Иешуа, а Джон, вникаешь? Так что и не думай!

- Ну что думаете, люди добрые? - спросил Иешуа аудиторию.

- Стенка, вышка, - заерзали по полу слушатели дела.

- Свидетеля какого-никакого было бы неплохо, проскрипел профессор Преображенский, явно намекая на себя.

- Введите свидетеля, - зарычал мне на ухо Отец Народов.

Двое здоровенных детин ввели вяло упирающуюся Тоньку.

- Расскажи-ка мне, Тонечка, где была, - почти по-детски добрым голосом спросил он перепуганную, растрепанную, полуголую дебелую бабу.

- Я была девушкой юной, сама не припомню когда, залилась фальцетом Антонина.

- Антоша, ради бога увольте, - заметил профессор с пола.

- Так вот, - начала свой сказ Тоня. - В бытность мною девушкой, как-то случился со мною конфуз. Утречком просыпаюсь, а моя витту меня покинула.

- Чего, извиняюсь? - переспросил половой профессор.

- У него спроси чего, и не чего, а кто! - резанула Тоня, кивком указывая на меня. - Села я перед зеркалом, растопырив ноги, глядь - между ними черная такая, противная дыра и из нее дует страшно, как из розетки. Я кинулась искать, и нашла мою горемыку-путешественницу. Я-то к ней никого не подпускала, а она шлюхачит около ресторана "Украина" и предлагается направо и налево, a ее высокие чины только и знай, что на больших машинах катають. Со мной даже знаться не желаить. Когда я пыталась уговорить ее вернуться взад, амбалы, типо этих, - она попыталась вырваться, - мне чуть все кости не переломали, сказали: "Будешь клиентуру отбивать, забудешь название столицы нашей родины", - слыхали такое? Название я забуду! Да я это название с кровью матери!

- Ниче не напоминает? - подмигнул уже в который раз мне Иешуа.

- До противного похоже на мой давишний сон, - согласился я. И вроде сказал я это полушепотом, но разнеслось все как из мегафона так, что все лежащие стали активно кутаться, как от ветра.

- Действительно лед тронулся, - непонятно, с кем и чем согласился ОН. - Суд закончен, я выношу решение.

Все встали, при этом так тщательно отряхивали коленки, будто лежали не на спинах.

- Принимая во внимание былые заслуги подсудимой, - на фразе "былые заслуги" ОН пошловато ухмыльнулся в козлиную бороденку, - а также чистосердечное признание...

- Стойте, стойте, - его прервал вбежавший в неизвестно какие двери муж Анны. Голова его была перевязана пестрым поясом от халата так, что он походил на индейца племени апачи, вырывшего тамагавк войны. - Я настоятельно требую смертной казни предавшей мя жене, - спокойно, как на сеансе аутототренинга молвил наш муж.

- Слово мужа - закон, - быстро согласился ОН. Подсудимая награждается смертной казнью путем запрыгивания под поезд.

Все вокруг радостно засуетились, наполняя стаканы. Фраза была до того идиотичная, что я не сразу допетрил смысл, да и к тому же меня сильно отвлек Берлиоз, который на радостях стал стучать своей головой об пол на манер баскетбольного мяча, потом довольно сносно повел и в высоком затяжном прыжке загнал свою отрезанную голову в богемскую вазочку с тюльпанами.

- Ваше последнее желание, мадам, - с трудом перекрикивая воцарившийся гвалт спросил Иешуа.

Меня с телевизора мягко согнал Воланд, со словами: "А ну-ка, гыть отседова!" Затем он мутным взором посмотрел на Анну:

- Мариша, попроси у него денег, хоть погуляем напоследок по-человецки, - сказал и зычно с тройным эхо икнул. - Господи помилуй и спаси, - промямлил он и неуклюже перекрестил рот.