Кирилл Юрченко - Люди в сером 2 - Наваждение

— Но почему же они не уничтожили Улей сразу? Еще до того, как эти твари убили столько людей?

— Иногда трудно понять чужие действия, особенно если имеешь дело с иным разумом. Вероятно, ждали удобного момента. Возможно, им нужен был весь рой сразу, а не его часть. Что уж говорить, в конечном итоге нам повезло. Улья сделали за нас работу, избавив от тех, кто искал пути для подчинения и власти, изобретая новое оружие. Невидимые и неуловимые Нивграхи избавили в свою очередь нас от Улья. Задача решена.

Ляшко закивал головой, обдумывая сказанное.

— Кстати, как твоя пси-активность? — спросил Вольфрам.

— Раньше я мог слышать чужие голоса, а теперь как будто полнейшая тишина. Я даже не могу понять, о чем вы думаете, хотя находитесь совсем близко.

— А это, брат, не так просто, залезть ко мне в черепушку. Тренировка плюс блокировка, — Вольфрам, улыбаясь, постучал себя по макушке. — Но, если хочешь, мы тоже можем сделать из тебя всесторонне развитого человека. И все твои экстрасенсорные способности постепенно обретут новую силу. Конечно, не такую, какую давал тебе Улей, но и это будет чего-то стоить.

— А ради чего?

— Ради того, если ты вдруг захочешь работать с нами.

— А что я должен буду делать?

— Ловить разную нечисть, и мочить в сортирах!

Глядя на Вольфрама, Олег вдруг вспомнил, как Улей сказал ему: этот человек тебя спасет, и он же погубит. Он мог бы отказаться от предложения, и знал, что его легко отпустят к прежней жизни, в конце концов, не такая уж он важная шишка. Разве что память сотрут — скуластый об этом ни разу не говорил, но Олег словно предвидел такой вариант.

И все же что-то не давало Олегу Ляшко спасовать. Погубит — ну, пусть и так. Но это сущая ерунда по сравнению с тем, какие неизмеримые знания и возможности открываются перед ним.

Поживем, увидим…

— Мочить в сортирах, говорите?

— Именно так.

— Звучит неплохо…

Июнь 1981 г. Через несколько дней после главных событий.

… Сказать, что капитан Нершин был удивлен, обнаружив себя в городе Сибирске, да еще в госпитальной палате психо-неврологического отделения — значит не сказать ничего.

На его памяти стоял какой-то блок. Словно вышибло часть мозгов, и все, что осталось от ближайших воспоминаний — это последний день в Кабуле, где он служил в качестве переводчика. Вроде бы кто-то тюкнул его сзади по голове, когда он шел по улице. Собирались похитить, но попытка не удалась. Об этом рассказал Нершину навестивший его в больнице представитель военной прокуратуры, тоже из Сибирска парень.

— Вас, товарищ капитан, нашли в коме и без документов, а когда отправляли в госпиталь, что-то напутали с сопроводительными бумагами. Мы не сразу вас нашли…

Парень был очень странный, он невероятно напоминал Нершину какого-то знакомого, но кого именно, он никак вспомнить не мог. Да, впрочем, не все ли равно, если на то чтобы вернуть исчезнувшие воспоминания, целой жизни, наверное, не хватит.

— Мы вашей жене сообщили. Она уже сегодня должна к вам прийти, — улыбаясь, продолжал докладывать посетитель. — У вас отличная семья…

Нершин слушал его рассеянно. Неизъяснимая тоска сковала его сердце, когда собеседник заговорил о жене. Но словно наяву представив лица детей и супруги, капитан обрадовался, что хоть здесь память не подвела, и понял, что ему не терпится их скорее увидеть и обнять. И просто жуть как хочется домой.

— Спасибо! — он пожал руку попрощавшемуся гостю.

Выйдя из госпиталя, представитель прокуратуры сел в старую «Волгу», в которой ждал его человек в сером костюме.

— Отлично справился с первым заданием! — сказал Вольфрам. — Без сучка и задоринки.

— Мне показалось, он узнает меня, — произнес Олег Ляшко. — Даже сейчас отойти не могу от этого впечатления.

— Все хорошо. Выдержка у тебя, что надо! Ну, что, курсант, поехали?

И невзрачного мышиного цвета «Волга» сорвалась с места, чтобы исчезнуть в лабиринтах городских улиц…

… Грановский обнаружил себя в номере отеля, расположенного на тихой улочке азиатской части Стамбула, однако старик совершенно ничего не помнил о том, где пребывал до того. Он спустился к портье и в разговоре с ним неожиданно открыл про себя весьма любопытную подробность: он, оказывается, уже проживал в этом отеле больше двух месяцев назад, и вроде бы что-то говорил о поездке в Иран, когда сдавал ключи от номера. Но что ему требовалось в стране, находившейся в жерле исламской революции, Грановский не имел ни малейшего понятия. Вернувшись в номер и просматривая свои документы, он обнаружил чеки на довольно приличную сумму и авиабилет на рейс в Лондон на завтрашний день. По ироничному стечению обстоятельств, в европейскую часть города Грановский добирался на пароме, носящем имя древнегреческой богини памяти Мнемосины, которая, как сказал Гесиод: знает все, что было, что есть, и что будет. Но к Грановскому это не относилось. Только один раз у него вдруг что-то вспыхнуло в мозгу, когда ему на миг показалось, будто он мог что-то вспомнить. По громкой связи неожиданно объявили о том, что пассажиры могут стать свидетелями необычного шоу. Страдая от мучительных попыток растормошить свою память, он решил посмотреть. Стайка турецких истребителей совершала вояж над Мраморным морем. Их стремительные силуэты и звук реактивных моторов вызвали у Грановского кратковременный и очень сильный всплеск дежавю. Когда приступ так же быстро сошел, он списал это явление на недобрые изменения в организме и пообещал себе, что как только доберется до Лондона, тут же обратится к хорошему частному психиатру…