Федор Богданов - Дважды рожденный

Размышления профессора, были прерваны шумом шагов: через люк на субмарину взошло около сотни гоми. Среди них был и Эйс.

К Чону подошел один из тех двух гоми, которые раньше пришли сюда в поисках профессора, и что-то ему сказал. Чон разочарованно, как показалось Мартынову, кивнул головой.

Вслед за тем люки были плотно закрыты, Эйс стал среди рычагов, а позади его — два гоми с ралюмами в перепончатых руках, невозмутимые и спокойные.

Сердце Мартынова болезненно сжалось: неужели их план открыт?

Мотор под ним загудел, как потревоженный рой пчел, но субмарина была еще спокойна. Мартынов знал, что в бассейне-трубе существует воздуходувное сооружение, именно сжатый воздух должен будет вытолкнуть субмарину из бассейна. Если бы этого не было, то при выходе в море воды его неминуемо хлынули бы во дворец и затопили бы его.

Субмарина слегка вздрогнула и опустилась ниже. Затем послышался свист, шипение, сильно заглушенное стенами, подводная лодка, преодолевая напор колоссальных масс воды, медленно двинулась вперед.

Вышли! Профессор ощущал радостное волнение от того, что Зеленый ненавистный ему дворец остался позади. Нет, чорт возьми, он сделает все, от него зависящее, чтобы вновь не попасть сюда! Довольно с него божеского положения!

Эйс правил спокойно и уверенно. К нему подошли три будущих капитана. Каждый из них по очереди брал рычаги и заставлял лодку то подниматься кверху, то опускаться, поворачивал в стороны. Лодка слушалась хорошо. Если один из гоми делал ошибку, Эйс поправлял его.

Но два стража с ралюмами стояли не шевелясь и следили за каждым движением Эйса.

Остальные гоми разбрелись по громадной субмарине, способной вместить многие тысячи людей.

Эйс часто посматривал на плоский белый круг со стрелкой. Это был аппарат, указывавший лодке направление. Рядом находился стеклянный шар, в котором раз или два вспыхнул свет. Профессор знал, что вспышка света являлась сигналом — указывала на то, что впереди есть подводные скалы или берег, и для того, чтобы на них не наткнуться, надо было изменять направление.

Кто-то открыл одни из люков, и сквозь стекло профессор видел, как пенилась вода у борта лодки. Вдруг он чуть не вскрикнул: через люк видны были два световых пояса в воде и над ними — громадный световой шар. Картина была очень красива, и профессор долго ломал себе голову над этой световой загадкой. По всей вероятности, решил он, наконец, эти широкие полукруги с загнутыми кверху краями — галлереи, опоясывающие Зеленый дворец на три четверти и, как он хорошо знал, ярко освещенные. Именно поэтому эти два пояса идут параллельно между собой, при чем верхний вдвое короче нижнего. Это вполне согласовывалось с теми наблюдениями которые профессор сделал, еще будучи во дворце. Большой шар наверху просто служил маяком.

Но вот световые полосы и шар пропали. Значит, подводная лодка отошла дальше от дворца.

Что же медлит Эйс? Почему он не идет вперед со всей скоростью, на какую только способна машина? Раз или два он украдкой бросил взгляд вверх на кабинку, но профессор не успел уловить выражения его лица. Несомненно, он тоже был в сильном затруднении, так как присутствие вооруженных часовых около него ни он, ни профессор не приняли во внимание при обсуждении их плана. Было похоже на то, что Эйс предоставлял инициативу действия профессору.

По тому, как слегка вздрогнул корпус подводного судна, профессор понял, что оно ускорило ход. Судно медленно поднималось кверху, шло по косой линии с легким уклоном вверх.

Вдруг Мартынов вновь заметил световые эффекты в воде, но уже не в виде поясов, а в виде двух треугольников, вложенных один в другой и направленных вверх острыми углами. Около люка столпилось несколько гоми. Из случайно брошенных слов Мартынов понял, что это — новый обитаемый дворец, мимо которого они плыли теперь.

— Чорт возьми! — чуть не вслух подумал он. — Сколько же их, этих дворцов? Ничего не понимаю...

Часовые тоже отвлеклись, и профессор успел шепнуть, когда Эйс как бы случайно очутился у входа в кабинку:

— Правь к берегу. Все в порядке.

Но тут же профессор почувствовал приступы знакомой болезни — транса.

По этому поводу он энергично выругался. Ну, что могло быть хуже какой-то дурацкой болезни теперь, когда ему требовались ясность мысли, чистота сознания, вся его энергия и решимость! Нет, ему положительно не везет! Однако же, не все еще потеряно, и надо довести борьбу до конца, хотя бы для этого пришлось еще раз умереть. Ему надо все время держать свой план в голове, он должен думать о бегстве, и тогда, может быть, все будет в порядке, и болезнь не помешает.