Федор Богданов - Дважды рожденный

Казалось, она была огорчена.

— Значит, Токи не желает быть моим мужем?— спросила она, и в голосе ее послышалось профессору что-то человечески-знакомое.

Но скоро она заботливо снабдила профессора запасом «мелков» и «ралюмом» — револьвером гоми, имевшем вид желтой палочки, действие которой было тем не менее всегда смертоносно. Она же помогла профессору забраться в кабинку на субмарине, которая совсем неожиданно для профессора оказалась под бдительной охраной. Профессор искусно замаскировал вход в кабинку снизу, бывший и без того мало заметным и, повидимому, неизвестным для гоми. Кабинка помещалась как раз над мотором, которым приводились в движение все сложные машины подводной лодки.

Субмарина была погружена во мрак. Кругом царила могильная тишина, которая нарушалась только дыханием профессора.

— Хватятся или не хватятся? — в десятый раз спрашивал себя Мартынов, сидя в своем убежище.

В последние дни в его сознание вселились некоторые опасения, он начал думать, что, пожалуй, молчаливые и бесстрастные гоми, всегдашние свидетели его бесед с Эйсом, кое-что уловили из разговоров и сделали из этого соответствующие выводы. Похоже было на то, что они, если и не знали всего, то имели кой-какие подозрения и, конечно, чего доброго, примут свои меры. Стража около лодки давала повод для размышлений на эту тему.

Опасения Мартынова несколько увеличились, когда назначенный срок отплытия субмарины прошел, а сюда все еще никто не являлся. Ах, зачем он был так неосторожен! Редко мы умеем верно оценивать вещи и события: всегда недооценим или переоценим. Кажется, он недооценил гоми, и они его провели. А, может быть, тут виновата Нифе?

Профессор вспомнил, что в последнее время он почти никогда не оставался один — всегда около него была свита. Чон категорически отказался беседовать с ним по вопросу о его участии в испытании субмарины.

— Гоми не желают, чтобы Токи подвергался риску, — заметил он только.

«Не желают»! Профессор часто слышал это, и ему нередко приходило в голову, что положение его явно двусмысленное: ему оказывали все знаки почтения, но в то же время держали около себя, как пленника. Гоми почитали в нем какое-то высшее существо, но при случае не прочь были пустить в ход также ралюм, если бы он их не послушался.

Сидя в своем убежище, профессор вспомнил книгу, которую он читал в детстве. В ней описывался народ, живший в старину где-то в Азии. Народ этот поклонялся маленьким деревянным идолам, которым при удаче на охоте мазали морду жиром и кровью, а при неудачах — секли нещадно.

Профессор Мартынов тоже показался себе подобным божком, которого рыбы-люди при случае могут высечь.

Напряженный слух профессора уловил какой-то шорох на лодке. Похоже было, как будто кто-то очень осторожно ходил по полу, но как ни всматривался он в темноту, ничего не мог заметить. Вот кто-то остановился под трапом и шумно вздохнул. Теперь уже не могло быть сомнения: в лодке кто-то был.

Профессор удвоил осторожность и старался задерживать дыхание, он даже закрыл глаза, но чисто инстинктивно, точно страус, и конечно сейчас же открыл. И как раз во время, чтобы заметить какую-то тень у бокового люка: бассейн почти не освещался, но какой-то слабо отраженный свет был здесь. Значит, на субмарине были два посторонних существа? Профессор был заинтересован и прильнул к небольшому отверстию в кабинке.

Вдруг яркий свет озарил внутренность машинного отделения. Профессор отшатнулся, боясь, что его заметят, так как он ясно видел перед собой две фигуры гоми.

Гоми начали перекидываться короткими замечаниями. Профессор понял, что они кого-то искали и не нашли. Уж не его ли ищут они? Раздумывая над этим, профессор услышал удаляющиеся шаги. Разве ушли? Оконце в кабинке было немного больше кулака, но все-таки мельком профессор заметил, когда гоми попадали в поле его зрения, что они что-то ищут, заглядывая в каждый уголок, каждую нишу.

Конечно, теперь уже не могло быть сомнения в том, что ищут именно его, профессора. Ясно, что его хватились. Найдут или не найдут? Этот вопрос неотступно вертелся в его голове и не давал ему сосредоточиться: профессор волновался. А как поступить, если его найдут? Драться? Одному с целым народом? Это показалось профессору явно нелепым.

Он посмотрел на желтенький ралюм. Что за сила в нем и что можно сделать с этой невинной палочкой? Странное название: ралюм. Нет ли здесь корня от слова «радий»? Тогда, может быть, ралюм можно было бы перевести, как радиоревольвер?