Федор Богданов - Дважды рожденный

Но мысль запала и постоянно преследовала Мартынова, и он б о льшую часть времени проводил с Эйсом. Профессор был прирожденный лингвист и с поразительной быстротой усваивал язык Эйса. Тот сам явно желал облегчить задачу профессора, и оба занимались исключительно языком Эйса почти беспрерывно, даже на субмарине, где Эйс подолгу возился.

Профессор сгорал от нетерпения подробно узнать о родине Эйса и народе, к которому он принадлежал, но сдерживал себя и лишь наводил Эйса на мысль о бегстве из Зеленого дворца.

Эйс сначала отмалчивался, когда Мартынов неуклюже пытался намекнуть ему про свои затаенные мысли, но вскоре мысль была высказана прямо и отчетливо.

— Повидимому, — сказал однажды Мартынов, — нам трудно ждать от гоми порывов: они никогда нас не отпустят добровольно.

— У меня такое же убеждение, — ответил Эйс.

— В таком случае мы все надежды можем возложить только на свои силы. Конечно, отсутствие правой руки у Эйса отзовется на наших планах, но...

— Ничего, можно справиться,

— Жизнь обитателей подводного жилища полна всяких случайностей. Я недавно рассказывал тебе о затоплении дворца. Поэтому по справедливости, хотя гоми твари низшего порядка, не следовало бы их лишать единственного средства передвижения или даже, может быть, спасения в будущем. Я имею в виду субмарину.

— Что ты имеешь в виду делать с субмариной?

— Я полагаю воспользоваться ею для бегства отсюда.

— А!

Эйс тревожно оглянулся, но гоми сидели невозмутимые и спокойные и, казалось, внимательно следили за его работой. Профессор без боязни высказал вслух свою мысль, ибо был уверен, что ни одни гоми не понимает его разговора с Эйсом. Последний согласился с ним относительно невозможности воспользоваться единственной подводной лодкой гоми.

— Но иных средств передвижения здесь нет, — заметил Мартынов, — если не считать собственных рук и ног, то-есть плавания. Туннель, ведущий на сушу, завалей. Динамита здесь нет, я в этом убедился. Сделать его мы не можем.

— Дворец не глубоко в воде, но в 20-25 километрах от берега.

— Мне такое расстояние не по силам.

— Мне тоже.

— У меня сейчас мелькнула такая мысль... Гоми удерживают нас насильно здесь, поэтому придется противопоставить им тоже насилие, — это будет только справедливо.

Когда Эйс, наконец, вник в смысл предложения профессора, он брезгливо поморщился.

— Это — особенность дикарей, людей каменного века, прибегать к насилию, — заметил он. — Мой мозг давно отвык от работы в этом направлении, и я ничего не могу придумать, кроме того, что мне это противно.

— Но мы живем среди дикарей и должны противопоставить им свою волю — волю цивилизованных людей. Мой план заключается в следующем. Когда субмарина будет готова...

И профессор стал неторопливо объяснять, что следует им предпринять, чтобы освободиться от неприятной опеки гоми. Эйс внимательно слушал, не прерывая в то же время своей работы. Надо заметить, что выражения обоих собеседников были далеко не так точны, как мы это только что рассказали, они должны были помогать себе еще жестами и мимикой, но понимали друг друга достаточно хорошо.

В конце концов кивком головы и улыбкой Эйс план профессора одобрил. Несколько гоми спокойно наблюдали за действиями Эйса и, казалось, совершенно не понимали смысла фраз, которыми обменивались профессор и Эйс.

Профессор давно уже жил в подводном дворце, но только теперь, смотря на молчаливых и сосредоточенных гоми, вспомнил, что они почти никогда не разговаривали между собой: они как будто понимали друг друга без слов. В свою очередь он тоже замолчал и сосредоточился на мысли о возможных препятствиях, которые могли встать на пути при побеге.

Прошло немного времени.

Субмарина была окончательно готова, трое гоми более или менее прилично усвоили себе управление ею, и оставалось только окончательно испытать механизм машины и кстати проверить на опыте познания трех будущих капитанов ее.

Профессор Мартынов давно уже заметил, что на подводной лодке, кроме боковых широких люков, был еще узкий люк на самом верху, к которому примыкала снизу маленькая кабинка с трапом. Верхний люк, должно быть, никогда не открывался с того момента, как лодка впервые вышла из дока: до того он не слушался рычага. Но, наконец, профессору, к несказанной его радости с большим трудом удалось заставить люк открываться и закрываться.

Каким-то образом Нифе пронюхала, что Мартынов с Эйсом что-то затевают. Внимание ее к профессору было столь трогательно, что он не побоялся рассказать ей о своих планах побега.