Дмитрий Романовский - Честь имею представить - Анна Каренина

- Вы здесь работаете? - спросила она Веру.

- Да.

- И каковы ваши обязанности? Это соответствует горничной?

- Нет. - В этом кратком ответе послышался холодок.

- Простите, мне трудно освоиться, ведь я живу прошлым. Я хотела спросить - у вас есть должность?

- Я - научный сотрудник.

- В какой области науки?

- Мне это трудно объяснить. У вас еще мало информации, госпожа Каренина.

- Сейчас не приняты подобные обращения. Почему вы называете меня госпожой Карениной?

- Как вам будет угодно, Анна Аркадьевна. Или просто - Анна?

- Пожалуйста.

Тут Вера впервые посмотрела на Анну с некоторой теплотой:

- Трудно?

- Я подумала, - сказала Анна, - что ваша техника - не так важно. Главное - люди. Понять их, войти к ним в доверие, вот что значит приобщиться к современности.

- Вы не совсем правы, - сказала Вера и взяла Анну под руку. - Наша техника стала неотъемлемой частью человека - физической и духовной. Ведь отнять у современного человека технику - все равно что отнять у него зрение или слух или еще какое-нибудь чувство. Техника стала биологическим придатком человека.

В душе Анна не согласилась с таким утверждением.

Они шли по неровной дорожке, поросшей по краям высокой травой. Сад, как ни странно, был запущен. Они прошли мимо покосившейся скамейки, и Анне захотелось посидеть под кронами старых вязов.

- Можно мне посидеть одной?

- Пожалуйста, - ответила Вера с явным облегчением, и Анна отметила, что Веру тяготит ее общество. Анна присела на скамью, а Вера широким мужским шагом пошла к дому. Некоторое время Анна сидела ни о чем не думая, погрузившись в полузабытье и только слушая пенье птиц и тихое шуршанье листвы. Из этого дремотного состояния ее вывели звуки легких шагов. Из-за поворота дорожки показалась тоненькая девушка в коротком, выше колен, платье. Девушка была миловидна, она вертела в пальцах бесхитростный цветок одуванчика и чему-то улыбалась про себя.

Анне захотелось окликнуть ее, заговорить с ней, - по-видимому это не возбранялось современным этикетом, но девушка, поравнявшись с Анной и взглянув на нее, вдруг испугалась, как будто узнала ее. Это поравило Анну. Девушка быстро отвела взгляд и прошла мимо. Анна вспомнила такую же враждебность в глазах Веры и еще нескольких людей, которых она встречала в этом доме. Кстати, что это за клиника? Может быть, она помешалась и это дом умалишенных? Но ее теперешнее положение и воспоминания о прошлом были логичны и понятны. Кроме... Кроме самого перехода от прошлого к современности.

Ей стало тоскливо. Она вспомнила Сережу, он, вероятно, вырос, состарился и давно умер. У него были дети и внуки; может, они и теперь живут? Она представила себе Вронского, его широкие ладони, черные ласковые глаза, темную полоску усов, удивительно красивого рисунка губы. Захотелось прижаться к этим губам, провести рукой по его темным волнистым волосам. Она прошептала: "Алексей..." и поняла, что, хотя все это время не думала о нем, он постоянно был с ней. И когда она ехала с бешеной скоростью в автомобиле, и когда несла поднос среди столиков в кафе, и когда вчера почувствовала странную радость новизны положения, и когда сегодня утром проснулась с головной болью, - все это время он был с ней. "Зачем я это сделала? - подумала она. - Ведь он был со мной". Да, у него был свой мир, свои друзья, свои привычки, но он был с ней, он любил ее. Она вспомнила последние размолвки с ним, вспомнила его холодный, почти чужой взгляд, вспомнила, как он сказал ей: "Что вам угодно?" - и все-таки никакого раздражения, никакой неприязни - только нежность, только любовь. Ей пришли на ум слова Веры о том, что техника стала биологическим придатком человека. Но разве может быть техника частью души? Для нее такой частью души стал Алексей Вронский. Только любовь! Его уже нет в живых. Что с ним стало? Женился ли на княжне Сорокиной? Может быть. Но в ней был только он.

Еще не зная, чего она хочет и что сделает, Анна решительно поднялась и пошла обратно к дому. Странпая архитектура его с идеально плоскими фасадами больше не занимала ее. Поднявшись по широким ступеням, она пересекла открытую террасу и вошла в знакомый ей коридор с блестящим полом. Здесь Анна приостановилась, не зная, куда войти: все двери вдоль стен коридора были совершенно одинаковы. Пройдя первые три двери, Анна подошла к четвертой и приоткрыла ее. Это была комната с белым и, как ей показалось, вязким полом, на котором отпечатались вдавленные следы бесчисленных ног. В комнате спиной к Анне стояла тоненькая девушка, которую Анна уже видела в саду. Перед девушкой сидела собака неопределенной породы, в которой очевидно преобладала кровь английских терьеров. Девушка говорила: