Игорь Росоховатский - Гость

- Здравствуйте, - сказал Юрий Юрьевич. - Не смущайтесь, Вы здоровы ровно настолько, насколько чувствуете себя здоровым.

- Я обязан вам жизнью, доктор.

- Сказано чересчур сильно. Жизнью вы обязаны Другим, прежде всего своим родителям. А мне - несколькими годами жизни.

- Даже день человеческой жизни - очень много. Настолько много, что трудно переоценить.

Можно было считать, что Сергей Павлович излечился окончательно, ибо к нему снова вернулась склонность к дискуссиям на отвлеченные темы.

- Оценить день человеческой жизни? - медленно проговорил Юрий Юрьевич, открывая фрамугу окна. - Действительно, почему бы не подсчитать, что успеет сделать человек за день?

- Чепуха. Слишком относительные величины, - сказал Сергей Павлович. Человек не просто система по обработке информации. Предсказать даже на два часа его поведение невозможно. Поймите, в нем возникают миллионы тончайших оттенков чувств, к тому же наложенных друг на друга, и каждый из них может перевернуть вверх дном любую логику.

- Тем не менее поведение человека можно рассчитать абсолютно точно, если располагать достаточной информацией, - невозмутимо произнес Юрий Юрьевич.

Сергей Павлович, казалось, готов был крикнуть "ку-ка-ре-ку!" и броситься в бой, как это делал мальчишкой в детстве. Но детство давно ушло, и он только задорно вздернул маленький острый подбородок.

- Попробуйте!

- Над вашим предложением стоит подумать, - сказал Юрий Юрьевич, глядя куда-то мимо профессора. - Пожалуй, сделаем так...

Прошло еще несколько секунд. Сергей Павлович терпеливо ждал. Ветер, влетая через открытую фрамугу, надувал занавес. Сергею Павловичу показалось, что сейчас этот занавес будет раздвинут и начнется представление.

- В клинике имеется несколько безнадежно больных, - глухо сказал Юрий Юрьевич. - Их жизнь, даже с помощью известных мне сильнейших стимуляторов, можно продлить лишь на несколько часов, может быть, на несколько дней, в зависимости от состояния больного. Этого может быть достаточно, чтобы завершить какие-то дела, выполнить последнее желание.

Сергей Павлович уже догадывался, что задумал этот странный врач, и на его лице появилось выражение недоумения.

- И вы предскажете последнее желание?

- Попробую.

Тишина была короткой, как отдых между двумя перебежками под огнем противника, и пахла порохом.

- Но вы поможете мне собрать информацию о них, - взгляд Юрия Юрьевича уперся в переносицу собеседника. - Необходимо будет поговорить с их родными, друзьями.

- Попытайтесь убедить больных, чтобы они разрешили прикрепить к своей одежде миниатюрные телепередатчики, и тогда киноаппараты в студии нашего института запишут на пленку все их действия, - подсказал Сергей Павлович. А мы просмотрим пленки и сравним их с вашими прогнозами. И вы убедитесь...

- И мы убедимся, - поправил его Юрий Юрьевич. Юрий вместе с Сергеем Павловичем вошли в лабораторию, которой руководил профессор биохимии Евгений Сергеевич Кравцов. Кабинет руководителя пустовал уже несколько месяцев Евгений Сергеевич находился в больнице, которую совсем недавно покинул Сергей Павлович. На вешалке в кабинете висел снежно-белый халат.

Кравцова замещал Виктор Васильевич Кустович, широкоплечий здоровяк лет двадцати пяти с облупившимся от загара носом. Большинство сотрудников обращались к нему просто по имени.

Сергей Павлович представился, познакомил с Кустовичем Юрия, потом сказал:

- Вам привет от Евгения Сергеевича.

Сотрудники лаборатории разом повернулись к ним.

- Вы давно видели шефа? - спросил худощавый парень.

- Позавчера, - ответил Сергей Павлович. Юрий в это время рассматривал приборы и аппараты. Особое его внимание привлекли рефрактомеры. Он подошел к одному из сотрудников, наклонился, заглядывая через плечо в окуляр прибора.

- Как он себя чувствует? - спросил у Сергея Павловича Кустович.

- Было очень плохо. Сейчас намного лучше, - не моргнув глазом, ответил Сергей Павлович. - Дня через два, возможно, выйдет на работу.

На широком, как луна, лице Кустовича, сменяя одно другое, появились выражения радости и озабоченности.

Юрий подметил торжествующий взгляд одного из сотрудников, обращенный в сторону Кустовича. Кто-то произнес:

- Ну, братцы кролики, начинается великий аврал! Кустович ответил на немой вопрос Сергея Павловича:

- Знаете, у каждого крупного ученого есть работа, которую он считает главной и во что бы то ни стало стремится ее завершить. Евгений Сергеевич создал теорию, против которой выступили некоторые ученые. Оставалось поставить решающий опыт. И вдруг он заболел.