Игорь Росоховатский - Обратимость

Все верно. Шанс беспроигрышный. Понимаю, а сделать ничего не могу. Если бы еще не истина, которую открыл для себя, если бы не...

Предательская память заволакивает мои глаза туманом, и вместо румяного, доброжелательного, отечески строгого лица вижу лес, сторожку. И вот я уже в ней, избитый, окровавленный, и все же думаю не о себе, а о тех, кто отомстит за меня, и выстреливаю в ненавистное лицо с куриным веком: "Узнают!"

"...Прощайте, друзья! Вспомните когда-нибудь обо мне, разыщите Волчью балку. Прощайте, мама, сестра и вы, Маргарита Ивановна. Вы хорошо учили нас жить как люди - не становиться скотом ни за что, ни перед кем!.."

...Мои глаза еще подернуты туманом, но я с ужасом слышу слова, узнаю свой голос:

- Извините, Иван Спиридонович, но я не с пустыми руками. Есть кое-какие выкладки. Посмотрите.

Он придвигает к себе мои листы и взгромождает очки на свой расплюснутый простецкий нос. А маленькие глазки, что скрылись за стеклами, вовсе не простецкие. Они стреляющие и подмигивающие - эти глазки. Ласково улыбающиеся, когда нужно, и мгновенно твердеющие - до состояния железных шариков, не пропускающих свет.

Проходит минута, другая. Стучат часы на столе. Птицы плавают в небе под облаками - завидно, вольно так плавают, им хорошо - птицам.

Проходит полчаса. Время от времени профессор поглядывает то на меня, то в листы, затем - только в листы; забывает обо мне, хватает листок и что-то быстро пишет - проверяет мои расчеты, твердые румяные щеки становятся еще румяней. Наконец снова вспоминает обо мне, смотрит поверх очков с некоторым удивлением, оно сменяется раздумьем - он что-то подсчитывает в уме, выражение лица уже покровительственно-строгое, он медленно роняет:

- Поработали вы действительно немало. Как успели за короткое время? Видимо, охота пуще неволи. Некоторые расчеты впечатляют. Но формулировки... Формулировочки... Будто из "Книги чудес"... - Толстый ноготь подчеркивает строчку.

- Что же тут "чудесного", Иван Спиридоныч? К примеру, следователь собирает пепел, кусочки обгоревшей бумаги, восстанавливает сожженный документ и прочитывает текст. Общеизвестно, в газетах об этом пишут. Люди уже давно пользуются обратимостью, существующей в природе...

- Но вы же, Сергей Евгеньевич, хотите вывести закон... Закон! Формулируете положения о пересекающихся временных потоках...

Впервые он назвал меня не юным другом, не по фамилии, а по имени-отчеству. Значит ли это, что он возвел меня в ранг "тех, с кем следует считаться", или просто определил в число своих противников? Быть его противником опасно, особенно если вспомнить рассказы о нем тишайшего старейшего нашего лаборанта, однажды побывавшего в его "львиных когтях". Иван Спиридонович еще с института "ходил в первых студентах", кто-то успел его зачислить в "наши Ньютоны". Но ни Ньютона, ни академика из него не получилось. Поначалу он создал несколько интересных работ, выдержки из его кандидатской опубликовал солидный журнал. На этом запал Ивана Спиридоновича кончился. Докторскую он защищал уже с трудом, "по совокупности", а затем стал почти постоянным соавтором всех работ, выходивших из его отдела. Не помню, кто первый сострил по этому поводу: "лев и мышки". Больше всех он не любил людей, которым приклеивал ярлык "академпретендент" - претендент в академики. Правда, меня он так не назвал, но наверняка в данной ситуации подумал и сделал оргвыводы. Сейчас узнаю. И я упрямо произношу:

- Да, пока не все мои формулировки имеют полное числовое обеспечение. Но дайте мне три, даже два года...

Он отрицательно мотает головой - профессионально мотает, как на зарядке сначала в одну сторону, потом в другую:

- Невозможно, Сергей Евгеньевич. Признаю - у вас есть кое- какие любопытные расчеты. Но не более. Вся же ваша гипотеза, особенно мысль о подобии "Памяти природы", как вы ее называете, человеческой памяти, чистейшая фантастика. Никто на это не выделит ни рабочего времени, ни денег. И прослывете вы" фантазером и беспочвенным академпретендентом...

Вот оно! Допрыгались, молодой человек? Теперь держитесь! Уж он из вас приготовит отбивную. Этот профессор с румяными щеками - мастер по отбивным из академпретендентов.

С некоторым удивлением отмечаю, что у меня не засосало в желудке, как бывало прежде.

- Ну что ж, Иван Спиридонович, коли так, фантазер согласен считать в нерабочее время.

От удивления он даже не поправил сползшие очки. Наверное, ему хотелось спросить: "В одиночку - против меня? С ума спятили?" Но спросил он иное: