Владимир Корчагин - Именем человечества

— Вынешь нам эту штуковину или кончать с тобой? Максим скосил глаза в сторону Дмитрия с Грековым.

Те все еще катались по полу: один — пытаясь выстрелить, другой — заломить руку с револьвером так, чтобы пуля не могла причинить ему вреда. Но раненый Дмитрий уже терял силы. Греков сумел прижать его к стальной колонне и ухватить свободной рукой за горло. Рука с пистолетом неотвратимо приближалась к голове Дмитрия. Под левым плечом его образовалась лужица крови.

Максим почувствовал, что начинает задыхаться, Холодный ствол пистолета все больше стискивал горло, твердое, как камень, колено охранника сдавило грудь.

— Так достанешь ты эту хреновину? Достанешь?! — продолжал тот брызгать слюной, заламывая Максиму руку. Острая боль в плече становилась невыносимой. В го лове мелькнула последняя мысль: может, после его смерти они все-таки не решатся снять крышку блока. Максим закрыл глаза.

И вдруг железные пальцы врага разжались. Он с шумом вскочил на ноги и тут же вскрикнул.

— Спокойно! — услышал Максим, как сквозь слой ваты, чей-то властный голос. — Хватит дергаться! Вот так-то лучше. И давайте сюда, в сторону. Сержант, врача быстрее!!

Максим открыл глаза. Прямо над ним склонился грузный немолодой мужчина с густой копной седых волос. Двое других, помоложе, крепко держали за руки охранника. Еще двое обыскивали стоявшего с поднятыми руками Грекова. Пятый, совсем еще юный паренек, помогал подняться Дмитрию.

Максим попытался встать.

— Лежите, лежите! — остановил его жестом седоволосый. — Врач сейчас будет.

— Да у меня пустяки, царапина! — отмахнулся Максим, поднимаясь с полу. — А-а, товарищ подполковник. Простите, не узнал.

— Еще бы! — усмехнулся Левин. — Я бы в вашем положении отца родного не узнал, — он поднял пистолет охранника. — Возьмите, лейтенант. И обоих в машину! А вот и врач!

— Врача сначала Зорину, — кивнул Максим в сторону Дмитрия. — А мы с вами, Сергей Сергеевич…

— Да, да. Так что произошло, Максим Владимирович?

— Больно, Дима? — спросил Максим, легонько коснувшись плеча Дмитрия, когда машина вышла за ворота института.

— Нет, не очень. Да у тебя самого…

— У меня пустяк. А тебя я сейчас прямо в хирургическое. Полежишь там с недельку.

— Это еще зачем? Никаких больниц!

— Надо, Дима. Врач с меня слово взял. И потом… Прости меня. Я ведь подумал…

— Нет, это я… Я во всем виноват перед тобой. И рад, что хоть немного… смог искупить свою вину. — Он слабо улыбнулся.

— Ну, что там вспоминать! А сегодня, если бы не ты… А как ты догадался? Как попал в корпус?

— Чисто случайно, понимаешь. Засиделся у себя в лаборатории с отчетом. Решил сократить путь домой, пройти закрытым переходом. Смотрю — дверь в корпус преобразования открыта, и охранника нет. Что, думаю, такое? Глянул внутрь, а индикаторная лампа, как заячий хвостик, дрожит, словно молит о помощи. И — никого! Что мне оставалось делать? Бросился я на мостик, хотел включить сирену. Да только поднялся над блоком и все понял. Ну а дальше… Дальше — вот, — он невольно зажал рукой плечо.

— Потерпи, Дима. Зато завтра…

— Завтра… Знаешь, что я больше всего хотел бы завтра? Хотел бы увидеть, какая морда будет у мистера Рейли и всей его команды.

Хант нервно вышагивал по кабинету, то и дело поглядывая на часы. Сегодня должно было прийти решающее сообщение из России. Сообщение, подводящее черту под операцией, какой еще не знала практика мировой разведки. Результаты этой операции либо обессмертят его имя, либо…

Он снова взглянул на часы:

— Куда они все запропастились?..

Наконец дверь распахнулась. Хант непроизвольно шагнул навстречу вошедшему офицеру связи:

— Не могли раньше!

— Телефонограмма Элсберга только что получена, мистер Хант.

— Давайте сюда!

Хант впился глазами в стандартный бланк: «Спектрометр «Омега-262» запустить не удалось — явный брак фирмы. Почти все запасные части утеряны в дороге. Заказчик в ближайшее время потребует большую неустойку».

Хант опустился в кресло, смахнул со лба обильно выступивший пот.

Телефонограмму следовало трактовать так: «Операцию осуществить не удалось. Почти все задействованные в ней люди арестованы. В ближайшие дни русские осуществят запуск генератора».

Хант сомкнул набрякшие веки;

— Это провал… Провал окончательный…

Несколько минут он сидел неподвижно, забыв о стоящем перед ним офицере связи. Потом медленно поднялся, кивком указал ему на дверь. Офицер бесшумно вышел. Хант поднял трубку телефона прямой связи: