Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

— Как вы, вероятно, знаете, прежний Ранчер Вайдемоса, ваш отец, казнен за измену.

Его выцветшие глаза были устремлены на Байрона. Выражение их казалось мягким, бесстрастным.

Байрон стоял неподвижно. Его беспокоило, что он ничего не может сделать. Хорошо бы закричать, броситься на них, но от этого отец не воскреснет. Он думал, что тиранит начал с такого утверждения потому, что хотел сразу сломать его, заставить выдать себя. Что ж, посмотрим.

Он ровно сказал:

— Я Байрон Мелейн с Земли. Если вы сомневаетесь в моей личности, я хотел бы связаться с земным консулом.

— Да, конечно, но у нас сейчас неформальное расследование. Вы говорите, что вы Байрон Мелейн с Земли. Однако вот здесь письма, адресованные Вайдемосом сыну.

Аратап указал на бумаги перед собой.

— Вот квитанция регистрации в колледже, вот входной билет — все на имя Байрона Фаррила. Их обнаружили в вашем багаже.

Байрон чувствовал отчаяние, но не показывал его.

— Мой багаж обыскан незаконно, и я отказываюсь признать ваши доказательства.

— Мы не на суде, мистер Фаррил или Мелейн. Как вы объясните эти документы?

— Если их обнаружили в моем багаже, то значит, их туда и подложили.

Наместник принял это объяснение, и Байрон удивился. Объяснение такое непрочное, наивное. Но наместник не сделал никаких замечаний, лишь указал пальцем на капсулу.

— А эта рекомендация Директору Родии тоже не ваша?

— Как раз моя.

Байрон подготовил ответ.

В рекомендации его имя не упоминалось. Он сказал:

— Существует заговор против Директора.

Он замолчал. Теперь, когда он высказал заранее подготовленный ответ, он показался ему самому неубедительным. Сейчас наместник цинично улыбнется. Но Аратап не улыбнулся, он слегка вздохнул, привычным быстрым движением извлек контактные линзы из глаз и осторожно положил их в стакан с солевым раствором, который стоял перед ним на столе. Его обнаженные глазные яблоки слегка слезились. Выражение мягкости и незаинтересованности исчезло из них.

— И вы знаете об этом на Земле, в пятистах световых лет отсюда? — спросил он. — Наша полиция здесь, на Родии, ничего такого не слышала.

— Полиция здесь, а заговор задуман на Земле.

— Понятно. Вы их агент? Или вы хотите предупредить Хинрика об опасности?

— Последнее, конечно.

— Да? И почему вы хотите его предупредить?

— Я надеюсь на значительное вознаграждение.

Аратап улыбнулся.

— Это по крайней мере звучит правдиво и придает определенную ясность вашим прежним утверждениям. Каковы же подробности заговора?

— Их я сообщу только Директору.

Мгновенное колебание, затем пожатие плечами.

— Хорошо. Тираниты не вмешиваются в местную политику. Мы организуем вам встречу с Директором и тем внесем вклад в обеспечение его безопасности. Мои люди задержат вас, пока не будет собран ваш багаж, затем вы будете свободны. Уведите его.

Последние слова были обращены к вооруженным стражникам, которые вывели Байрона. Аратап вставил на место контактные линзы и снова приобрел выражение отвлеченности и незаинтересованности.

Он сказал оставшемуся в комнате майору:

— С юного Фаррила не спускать глаз.

Офицер коротко кивнул.

— Конечно. На мгновение я подумал, что вы поверили ему. На мой взгляд, его рассказ абсолютно неубедителен.

— Да. Но это и делает его пригодным для наших целей. Всеми этими сонными глупцами, насмотревшимися телевизионных историй о межзвездных интригах, легко управлять. Конечно, он сын экс-Ранчера.

Теперь заколебался майор.

— Вы уверены? У нас против него лишь подозрение.

— Вы хотите сказать, что его личность нельзя установить точно?

— Возможно, он приманка, принесенная в жертву, чтобы отвлечь нас от подлинного Байрона Фаррила.

— Нет. Невероятно театрально. К тому же, у нас есть фотокуб.

— Кого? Этого парня?

— Сына Ранчера. Хотите взглянуть?

— Да.

Аратап поднял со стола пресс-папье. Это был простой стеклянный кубик, по три дюйма каждая сторона, черный и непрозрачный.

Аратап сказал:

— Я думал, может, понадобится предъявить ему. Это хитрая штука, майор. Уж не знаю, знакомы ли вы с ней. Изобретена недавно во внутренних мирах. Кажется, обычным фотокубом, но когда переворачиваешь, то становится совершенно непрозрачным.

Он перевернул кубик. На мгновение непрозрачность замерцала, затем медленно рассеялась, как черный туман. Аратап спокойно смотрел, сложив руки на груди.

И вот кубик прояснился, и из него улыбнулось юное лицо, живое, ясное, запечатленное в момент вздоха.