Вячеслав Рыбаков: Гравилёт 'Цесаревич'

Я отложил дешифратор. Вне контакта с моей рукой он сразу погасил текст.

Я поднялся и медленно подошел к распахнутому в сад окошку. Оперся обеими руками на широкий подоконник. Солнце ушло с него, наверное, с полчаса назад, спряталось за угол дома, но подоконник до сих пор был теплее, чем руки. Отсюда, со второго этажа, поверх сверкающей листвы долина открывалась на десятки верст - едва ли не все главные земли древнего Картли.

Вот тебе и отдохнул.

Вот тебе и побыл с любимой в раю.

Упоительный запах цветущего под окном смолосемянника сразу стал не моим. Далеким, как воспоминание.

Нет, все-таки надо закурить. Я закрутился по комнате в поисках сигарет; обнаружил. Снова подошел к окну и дунул мерзким дымом в благоухающий простор. Слышно было, как внизу, за углом, перешучиваются по грузински мальчишки, волокущие багаж Стаси из авто в дом.

Милейший Иван Вольфович! Чтобы он отбил мне такую шифровку, должно было случиться нечто действительно выходящее из ряда вон. Ведь мы виделись с ним только вчера поутру, и он, теребя свои старомодные бакенбарды, взбивая их указательным пальцем, так откровенно, по-домашнему завидовал мне. "Какие места! Какой язык! Цинандали, кварели, киндзмараули... каждое слово исполнено глубочайшего смысла! Отдохните, батенька, отдохните. Имеете полное право. Дело тарбагатайских наркоманов съело у вас полгода жизни".

И вот извольте. "Получением сего..."

Нет, дудки. Могли же мы задержаться на прогулке до вечера! А дядя Реваз мог, например, уснуть, нас не дождавшись. Да мало ли как что могло! До утра я с места не сдвинусь!

Но все же - Что стряслось?

Не хочу, не хочу думать об этом! Уже забыл!

А ведь что-то страшное... И завтра ли, послезавтра - мне опять в это лезть с головой.

- Друг Александр! - зычно крикнул Ираклий снизу. - Стол накрыт!

2

- Ты устал, любимый.

- Нет.

- Устал. Целуешь через силу.

- Нет, Стася, нет.

- Я же чувствую.

- Ты уже не хочешь?

- Всегда хочу. Всегда лежала бы так. Но ты отдохни чуточку.

Как нежно произнесла она это "чтч". Варшава.

- Я никуда не денусь, Саша.

- Я денусь.

- Ты денешься. А я не денусь. Когда понадоблюсь - всегда буду под рукой.

Она не лгала. Но и не говорила правды. Она просто - говорила.

Села. Спустила ноги на пушистый, во весь пол, ковер. Озабоченно посмотрела в сторону окошка. Простор подергивался медовой дымкой.

- Как ты думаешь, не слышно было как я тут повизгивала?

- Мягко сказано... - пробормотал я.

- Я же соскучилась, - объяснила она и встала. Медленно подошла к окну. Я смотрел. Она чувствовала мой взгляд, конечно, и не оборачивалась неторопливо шла и давала мне любоваться вволю. Почти танцевала. Упругая, гибкая, смуглая - на миг я показался себе факиром с флейтой, заклинающим из последних сил... кого?

- Вечереет, - сказала она. Помолчала; я любовался. - Сейчас мы к Бебрисцихе уже не поедем, конечно.

- У меня и впрямь оказались иные виды на вторую половину дня.

Она не ответила. Наверное, уже не помнила этих своих слов.

- Но завтра с утра, - мечтательно произнесла она, помедлив. Подумать только, целую неделю будем здесь! Я так благодарна тебе.

И вдруг, вскинув руки, закружилась по комнате. Иссиня-черные волосы разлетались стремительной каруселью, грудь искусительно трепетала. Уже опять хотелось стиснуть ее ладонью.

- Как хорошо! Как хорошо! Я счаст-ли-вая!

"Получением сего..."

Уже не помню! Не помню!

- Чудесные букеты ты сделала.

- Что-что, а уж это я умею, - она повернулась ко мне и чуть удивленно глянула исподлобья. Будто для нее сюрпризом оказалось: я смотрю на нее, а не на букеты. - Как ты смотришь...

- Хорошо. Я на Лизу похожа?

Горло перехватило. Я сглотнул.

- Совсем не похожа.

- А в постели похожа?

- Совсем не похожа.

- Ты по разному чувствуешь со мной и с нею?

- Совсем по разному.

- Не все равно?

- Нет.

- Ты был с ней счастлив, пока мы не налетели друг на друга?

- Я и сейчас с ней счастлив. И с тобой счастлив.

Она улыбнулась чуть презрительно.

- Тебе надо было принимать магометанство, а не коммунизм.

- Тогда я не смог бы пить вина.

- Ой, дура я дура! - она всплеснула руками. - Лезу с разговорами, а мужик, естественно, еще дернуть хочет! Давай я накину что-нибудь и сбегаю вниз, там на столе оставалась еще бутылка.

- Ты слишком заботлива.

- Не бывает "Слишком". Еще древние вещали: благородная женщина после близости должна заботится о возлюбленном, как мать о ребенке - ибо женщина в близости рождается, а мужчина умирает. И спортсменами подмечено: после этого дела показатели у женщин улучшаются, а у мужчин - фюить!