Владимир Рыбин - Расскажите мне о Мецаморе

- Согласитесь, - сказал я, - нелегко поверить, что вы - реальность.

- Я вас понимаю, - оживился он, но не изменил позы, сидел все такой же прямой и неподвижный, как штык.

- Скажите мне, коли уж вы все знаете, верно ли, что племя царя Русы и есть проторусские?

- Возможно, царь Руса вошел в историю под именем своего племени, неопределенно ответил он. - Вероятно, это были те самые племена, что селились обычно по руслам рек, - русловики, русляки, - входившие в конгломерат племен так называемого индоевропейского единства. Знаменитое переселение части этих народов - так называемое арийское переселение, началось за тысячу лет до династии Русов на Армянском нагорье...

- Возможно, вероятно, - перебил я его. - История мертва и для вас?

- История не умирает, - убежденно ответил он, и мне почудилось нечто новое в его монотонном голосе. - История всегда живет в людях и влияет на их поступки.

- Например?

- Возьмите ваше время. Сколько копий ломается над проблемой народов, не оставивших своего имени.

- Вы говорите об ариях? Но они у нас чаще упоминаются в негативном смысле. Их скомпрометировали гитлеровцы.

- Это только подтверждает, что прошлое живет в настоящем. Одни прикрываются им, другие стремятся опорочить. Но время все расставляет по своим местам. Арии - так называли часть этих племен в Индии, и под таким именем они вошли в историю - имели высокую культуру, оставившую глубокий след в судьбах народов. Недаром они многим у вас не дают покоя. Находятся люди, уверяющие, будто прародина ариев - Восточное Средиземноморье, будто они сначала пришли в Северное Причерноморье, покорили якобы полудикое местное население и уже затем начали распространяться по Европе и Азии. Но Восточное Средиземноморье меньше всего подходит на роль прародины ариев. В то время оттуда, из горнила пустынь, населенных преимущественно кочевыми народами, извергалось рабство. Арии же были свободолюбивы. Да и никто не вправе заявить: арии - только мы! Это были представители большой общности. А общность, она и есть общность. В основе ее не завоевания и порабощения, а добрососедство, культурное взаимопроникновение...

- Но я читал недавно... - Я начал вспоминать, что именно читал на эту тему. Вспомнил чьи-то утверждения, что традиции древних захоронений, изменения их свидетельствуют об уничтожении одного народа другим, и если на черепках обнаруживается новая линия, то это будто бы уже доказательство вооруженной экспансии...

- Археологов можно пожалеть. Им приходится делать выводы по очень скудным материалам, - сказал он, словно читал мои мысли. - В десятом веке на Руси началось строительство храмов. Можно ли на этом основании утверждать, что народ-абориген был завоеван некими пришельцами? А в начале двадцатого века внезапно перестали строить храмы. Это тоже объяснять завоеваниями? Взаимопроникновение культур, их развитие приводят к естественным изменениям. И вообще в истории смену культур гораздо чаще вызывали естественные причины внутреннего развития народов, нежели завоевания. Орды кочевников, к примеру, поработив Русь, несколько веков уничтожали все подряд. А смогли ли уничтожить культуру?..

- Прогресс не остановить! - воодушевленно поддакнул я.

- Не остановить, - подтвердил он. - Но иногда его ставят в очень опасное положение. Особенно в этом преуспела так называемая Средиземноморская цивилизация, та самая, в которой вы живете.

- Вот те на! - удивился я. - Да ведь весь прогресс - за последнее время.

- И регресс тоже.

- Пароходы, самолеты, полеты в космос...

- И подводные лодки, ракеты, оружие массового уничтожения, - перебил он меня. - Зло, как бы пышно оно ни наряжалось, какой бы демагогией ни прикрывалось, приходит к самоуничтожению. Ненасытная змея, дотянувшись до своего хвоста, начинает заглатывать сама себя...

Я вспомнил, что такой же разговор был у меня с Алазяном, чуть ли не теми же самыми словами говорили, и задумался: случайно ли это? Поскольку случайности, как я недавно выяснил для себя, не что иное, как проявление некой высшей закономерности, то что означает этот повтор?

- ...При разумном устройстве общества каждому отдельному человеку нужно очень немногое. Даже и вовсе ничего не нужно сверх того, что он сам способен производить.

- Человеку многое нужно! - уверенно возразил я.

- Существовали цивилизации, - не слушая меня, продолжал он, - в которых высшим критерием ценности был один лишь труд. В ваше время трудом называют все, что угодно, всякую деятельность, даже бесполезную, даже вредную. Этот самообман приводит к обесцениванию подлинного производительного труда, к превращению его в одну из форм человеческой деятельности. И постепенно вы потеряете, если уже не потеряли, представление о радости труда. Можете ли вы уверенно сказать, что труд ваша высшая радость?