Владимир Рыбин - Расскажите мне о Мецаморе

- Как ваше здоровье? - спросила она и покраснела.

- Спасибо, хорошо. А как вы себя чувствуете?..

И тут мы оба рассмеялись. Она прыснула и при этом смутилась так, что мне стало больно за нее, отвернулась, наклонилась низко, принялась царапать ножичком землю.

Тень выросла над раскопом, большая, близкая. Я оглянулся, увидел Тетросяна. Ануш вскинула глаза, блестящие, словно после слез, и снова опустила их. Он спрыгнул в раскоп, наклонился к дочери, сказал ей что-то ласковое, успокаивающее. Потом строго посмотрел на меня:

- Пойдемте со мной.

- Я тут побуду.

- Пойдемте, показаться надо.

Он вылез из раскопа, отряхнул руки и пошел не оглядываясь. И я поплелся за ним, волоча вдруг ставшие непослушными ноги.

В палатке, куда мы вошли, было нестерпимо жарко. Пахло пылью и еще чем-то кислым. Пожилой человек в широкополой шляпе на голове, увидев нас, раскрыл рот от удивления и так и закаменел в неподвижности, не сводя с меня глаз.

- Я говорил вам, - торжествующе сказал Тетросян.

- Да-а, - только и произнес человек. И вдруг быстро, почти подобострастно, протянул руку: - Арзуманян. - И повел глазами по сторонам: - Раскапываем вот...

- Что раскапываете? - неожиданно для самого себя деловым тоном спросил я, словно именно этот вопрос сейчас интересовал меня больше всего.

- Крепость, крепость раскапываем. Только начали, но уже видно: объект интересный. Датировать пока не удалось, но полагаю - тыщи две с половиной, не меньше.

- Чего?

- Лет, лет, разумеется. Вот я вам покажу...

И тут я решился, прямо как в омут кинулся, даже похолодел весь:

- А можно, мне Ануш покажет? - И добавил, словно оправдываясь: - Ведь нам через час уходить.

- Почему же нельзя? - Он откинул полог палатки и закричал неожиданно молодым и сильным голосом: - Ануш! Ану-уш! Иди сюда, деточка!

Тетросян не проронил ни слова. Я покосился на него, но решил уж не отступать.

- Ануш, вот молодой человек раскопками интересуется, расскажи ему, пожалуйста. Да стенку, стенку покажи обязательно.

Она глянула на отца, отвела глаза и, молча повернувшись, пошла по тропе. А я стоял, не зная, что делать, - тотчас бежать за ней или ждать особого приглашения.

- Ануш! - крикнул Арзуманян. - Этак молодой человек тебя и не догонит.

- Догонит, - ответила уверенно, и сердце мое снова подпрыгнуло в радости, словно только и дел у него было в этот день - подпрыгивать да падать.

Мы останавливались над неглубокими квадратами раскопов, и, махнув рукой небрежно, Ануш произносила только два слова:

- Вот... смотрите...

Люди, работавшие в раскопах, поднимали головы, одни насмешливо, другие серьезно осматривали нас! А у некоторых в глазах я замечал уже знакомые мне испуг и безграничное удивление. Эти люди вставали с намерением подойти ближе, но Ануш тотчас поворачивалась и уходила. И я бежал за ней, слыша за спиной удивленное <����Вот это да!>

Что означали эти возгласы, до меня в тот момент не доходило.

- А это и есть стенка, - сказала Ануш, остановившись возле какой-то серой кладки. - С нее-то все и началось. Папа нашел. Решили, что это остатки крепостной стены, и начали раскопки.

Она говорила коротко, почти зло, словно задыхаясь. И мне тоже не хватало воздуха. Я опустился на каменную плиту, сказал не своим голосом:

- Давай... посидим.

Она вроде бы даже не обратила внимания на новую форму обращения, молча села в двух шагах от меня, вытянув ноги, уставилась на дальние горы с таким вниманием, словно оттуда должен был вылететь по меньшей мере дракон огнедышащий.

- Прошу... запиши меня в слуги? - не выдержав молчания, игриво выдохнул я вспомнившийся стих все из тех же древних армянских песен о любви. - Хоть рабом допусти к очагу...

Она покраснела и, помолчав, ответила теми же стихами:

- Нет... рабу я не буду рада...

Это уже походило на взаимопонимание. Я вытянулся на камне и положил голову ей на ноги.

- Ах, яр, ямман, ямман...*

_______________

* Я р - возлюбленная. Я м м а н - выражение огорчения (арм.).

- Хорошая у вас память, - сказала она, не двигаясь.

- Всю книжку наизусть выучил, - пробубнил я. От ее колен, обтянутых жесткими джинсами, пахло землей и душистым мылом.

Она взяла мою голову обеими руками, и я зажмурился от ожидания. Но ничего не произошло. Ануш отодвинула ноги и положила голову левой щекой на теплый камень. Затем встала и быстро пошла прочь. А я лежал, боясь шелохнуться, стряхнуть ощущение ее рук. Было мне и сладко и горько одновременно.

- Ах, ямман, ямман...

И вдруг я увидел змею. Мокрая, она выскользнула из какой-то щели и поползла ко мне, оставляя на камне темный след. Это было так неожиданно, что я вскочил и заорал. Тут же замолк, устыдившись своего крика, но было уже поздно: ко мне бежала Ануш. Она резко остановилась в шаге от меня, словно наткнувшись на невидимую стену, вскинула огромные испуганные глаза.