Гарри Гаррисон - Возвращение в Эдем

Мысль внушила тревогу – в особенности тем, что вновь заставила ее думать. А она отвыкла. И в расстройстве Вейнте' гневно шипела и драла землю когтями ног.

Сердилась и на море, и на эту непонятную штуку. Потом еще раз посмотрела – загадочный предмет приблизился.

Очертания были знакомы. Она уже догадалась, что это – потому-то и ощутила внезапную ненависть, ведь появление урукето вновь пробудило гнев, испытанный ею некогда на этом берегу.

Брошенная.

Отверженная.

Оставленная умирать.

Урукето.

Наконец короткий приступ гнева прошел, и она могла уже хладнокровно взирать на живой корабль.

Нынешний гнев был далекой тенью давнишнего. Чего бояться, если перед ней урукето?

Она спокойно смотрела на черный высокий плавник, из которого торчали головы иилане'. Возле урукето в море что-то плескалось. Энтинсенаты, конечно. Пожизненные спутники живого судна. Спутники, кормильцы...

Урукето так близко подошел к берегу, что белые гребни уже перекатывались через него. Из плавника выбралась иилане', спустилась в воду и встала, широко расставив ноги. Сверху ей что-то передали – Вейнте' не видела что. Она погрузила предмет в волны и полезла обратно.

Что она здесь делает? Откуда урукето? Непривычные думы вновь заставили Вейнте' гневно потрясти головой. Зачем ей думать об этом? Почему она сердится?

Урукето уходил в море, медленно уменьшаясь. Нет, он идет вовсе не в море, а вдоль берега. Это важно.

Но почему? Мысль не укладывалась в голове. Вейнте' начала раздражаться, и одна из вернувшихся фарги с перепугу бросилась бежать прочь, взглянув на ее дергавшееся тело.

Урукето ушел на север. На север. Он уплыл на север, а северу противостоит юг. Долго она не могла понять смысл этого умозаключения. И уже когда почти стемнело, увидела, что Великреи бредет на берег с рыбой, уверенно шагая в волнах прибоя.

Так шла Великреи тогда, когда Вейнте' в первый раз увидела фарги. И они тоже пришли оттуда – с севера.

Значит, там город! Город с пляжами, на которых родились эти фарги. Тот город, в который они пришли, выйдя из моря. Тот город, который покинули, потому что он не открылся для них. И они повернули к нему свои спины и уплыли, а потом оказались здесь.

Вейнте' смотрела на север, пока не стало совсем темно.

Это было подобно пробуждению от долгого сна. Или еще – тому, что бывает, когда лопается яйцо, когда после первой долгой ночи своей жизни выходишь на свет. Так думала Вейнте'. Сначала эти мысли ее удивили – потом она стала гадать о причинах такого удивления.

Однажды, склонившись над лужей, чтобы попить, она заметила в воде свое отражение и принялась недоуменно разглядывать его.

Подняла руки, растопырила большие пальцы, поглядела на грязь, присохшую к ним. А потом погрузила ладони в воду, прогнав свое изображение, не понимая, почему оно волнует ее.

Каждое утро она глядела на море, искала в нем урукето. Но он не возвращался. Это огорчало ее – потому что нарушало порядок дня, к которому она успела привыкнуть. Сон, еда, сон. И ничего более. Она чувствовала беспокойство, сожалела об этом. Что смущает ее? Что тревожит? Она это понимала, – но гнала из памяти... Здесь, на берегу, так спокойно...

Наконец Вейнте1 словно проснулась. Она стояла на берегу, прямо перед нею по грудь в воде торчала одна из ее товарок... «Рыба», – знаком показывала фарги.

Цветом ладони. Рыба – и больше ничего.

– Какая рыба? – спросила Вейнте1. – Где рыба?

Их больше одной? Большие, поменьше, сколько их?

Требую ответа.

– Рыба, – ответило глупое создание, выпучив глаза и приоткрыв рот.

– Кусок никчемности-скала глупости-гора недоумения...

Вейнте' замолчала, потому что фарги в страхе нырнула и уплыла от нее подальше. В один миг все оказавшиеся поблизости фарги попрыгали в воду. Пляж опустел, но гнев Вейнте' рос, и она громко выкрикивала, извиваясь всем телом от раздражения:

– Неразумные, глупые и немые! Не знающие ничего о красотах речи, о гибкости языка, о радости постижения! Плаваете, ловите рыбу, валяетесь на песке, спите. Да умрите хоть сейчас – никакой разницы и не будет. И я могла умереть...

Теперь она пробудилась с новыми силами, хорошо отдохнув, – ведь сон ее был долгим. Она не знала, сколько времени длилось забытье, понимала только, что много дней и ночей миновало. Взглянув на невысокие волны, набегавшие на ноги, она подумала о том, что с ней было, и кое-что осознала. Брошенная, изгнанная из знакомого мира, лишенная города, ранга и власти, она была оставлена на берегу – умирать. Ланефенуу жаждала ее смерти, была уверена, что отверженная погибнет... Но этому не суждено было свершиться. Вейнте' не безмозглая фарги, которой только прикажи умереть и готово.