Петко Тодоров - Детские ладошки

Велин бежал сломя голову, не разбирая дороги и вдруг снова оказался на бетонной площадке. Несколько человек прыжками неслись со стороны станции к лесу. Он остановился, чтобы перевести дух, а когда снова приготовился углубиться в джунгли, увидел вдруг такое, что замер как вкопанный.

Нервная разрядка выразилась у него в истерическом смехе. Он хохотал до упаду, до спазм и колик в животе. Глядя на него, принялись смеяться и остальные, поглядывая в сторону леса, откуда триумфально шествовала его дочь в испачканной зеленью кофточке. За ней неуклюже шагало картофелеобразное существо с толстыми коротенькими ножками и ручками. Оно добродушно и как-то застенчиво разглядывало людей своими огромными глазищами, длинные серые космы его были аккуратно расчесаны и украшены красным бантом.

Маленькое существо стояло посередине актового зала и вело рассказ. То есть звуков-то слышно не было, но собравшиеся вокруг него люди понимали его без слов.

Прижав к себе дочку, Велин внимал этим полусловам-полуобразам, которые с невероятной легкостью возникали в его мозгу.

…Они страшно обрадовались, когда узнали, что на их планету высадились люди, и быстро поняли, что люди умны, сильны и добры. Им очень захотелось подружиться с ними, но мешала одна вещь: с тех пор как они себя помнили, у них существовал единственный способ защиты от неприятеля — мысль. Как только они улавливали чужую мысль, они возвращали ее, но уже усиленной. Если противник замышлял что-то недоброе, его намерения отражались, как мячик от стенки, и оборачивались для него таким ужасом, что он в панике бросался наутек. Общаться таким образом было для них так же естественно, как дышать, хлопать глазами, слушать. И поделать с этим они ничего не могли, поскольку все происходило помимо их воли. Ведь коренные обитатели планеты не были виноваты в том, что люди так пугались их вида. Так бы и продолжалось, если бы не появился этот маленький человечек, обладающий огромным умом. Это он догадался сделать то, до чего не додумался никто другой. Весь фокус в том, что их мысли распространяются во все стороны через торчащие на голове отростки. Маленький человечек с большим умом догадался подвязать отростки так, чтобы они торчали в одну сторону, поэтому люди смогли приблизиться, не испытывая собственного отраженного страха.

Дернув отца за рукав, Жени шепнула:

— А я, папочка, вовсе и не боялась. Ну ни капельки! Я думала, что повстречала сказочного призрака и обрадовалась, а потом радовалась все больше и больше…

Велин вздохнул.

— Как ты догадалась завязать ему бантик?

— Я не сама догадалась, ты мне подсказал. Помнишь, однажды я спросила тебя, почему призраки такие лохматые?

— А-а-а, — смущенно протянул Велин. — И что же я тебе ответил?

— Что призраки лохматые, потому что у них нет расчески. Поэтому я всегда беру с собой расческу — на всякий случай, чтобы причесать призрака, если он мне встретится. Ты же знаешь, как я люблю сказки про призраков.

Велин перехватил укоризненный взгляд Сильвии, но сделал вид, что ничего не заметил. В конце концов победителей ведь не судят, да и старая сказка может сослужить иногда добрую службу.

Бутылок было ровно двенадцать — больших и маленьких, круглых и прямоугольных, зеленых и бесцветных. Знатоки меньше всего ценили зеленые, хотя и не пренебрегали ими. Стеклянные бутылки не выпускались уже больше века, но никто из коллекционеров не допустил бы такого святотатства, как пользоваться пластиковой посудой или энергетическими контейнерами, широко распространившимися в последнее время. Искусство есть искусство.

Удобно устроившись в пилотском кресле, Космонавт с гордостью рассматривал свою коллекцию. Выпуклые толстые стекла искривляли очертания моделей, однако это не мешало ему. Миниатюрные копии космических кораблей он знал как свои пять пальцев; закрыв глаза, он мог представить любую из них во всех подробностях, поскольку сам собирал их, клеил, паял металлические части. На это ушли два года напряженного, упорного труда. Э, на нехватку свободного времени грех было жаловаться. Он знал, что время способно убивать, и боялся того мгновения, когда окажется беззащитным перед его могуществом. Пока что его спасали моделирование, требовавшее большого старания, и чувство гордости, которое он испытывал, видя свои детища в разнокалиберных бутылках. Они действительно заслуживали восхищения, ибо делались старательно, педантично, делались человеком, испуганным безжалостным течением времени — часов, дней, недель.